«Полное чувственное переживание | Абсолютное наслаждение | Рабы невообразимой красоты». Видеокнига «Книга Сердца | Отдай сердце — обрети сердце». Шрила Б. С. Госвами Махарадж

Слава Богу, цель Кришны — это наслаждение. Он — воплощение того, что жаждет каждый.

Только — «Тс-с-с!» — никому ни слова!

«КНИГА СЕРДЦА»

Отдай сердце — обрети сердце

• Мадхурья — сладость •

Мне вспоминается случай, когда во время одного из туров по Америке газетные репортеры спросили Шрилу Прабхупаду, какова цель жизни. Он нас вышколил, мы знали, как он обычно проповедует, и уже мысленно выбирали один из возможных вариантов того, как он ответит. Например: «Цель жизни — развить свою любовь к Богу» или «Цель жизни — самоосознание», или «Цель жизни — познать Бога». Но именно в тот раз, когда они спросили Прабхупаду: «Какова цель жизни?», он ответил: «Наслаждение». И все преданные были слегка удивлены. А репортеры лишь записали: «Так, Свами сказал: „Цель жизни — наслаждение“». Преданные же были в шоке. Но затем, выдержав драматическую паузу, Прабхупада добавил: «Вся беда в том, что сейчас мы не наслаждаемся».

Мы в постоянном поиске переживаний, которые бы вечно приносили нам наслаждение. А что мы находим в этом мире? — Капельку, мгновение, которые не могут нас удовлетворить, ведь мы жаждем всевозрастающего, беспрерывного, наполненного вкусом переживания.

Полное чувственное переживание

• АБСОЛЮТНОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ •

Рабы невообразимой красоты

У Рупы Госвами есть стих в начале «Бхакти-расамрита-синдху», чтобы помочь нам понять, что есть кришна-бхакти-раса. И если искать более точное, более тонкое значение, следуя указанию погружаться глубже в Реальность; определять более конкретно, что означают слова «безграничное духовное наслаждение», то Рупа Госвами отвечает нам своим стихом:

брахма̄нандо бхавед эш̣а чет пара̄рдха-гун̣ӣкр̣тах̣

_{[«Бхакти-расамрита-синдху», 1.1.38]}

Это его реклама в начале книги: «Если у вас есть некое представление о наслаждении этого мира, выше него — духовное счастье йогов, брахмананди и других духовных адептов. Умножьте это в триллион раз — это не сравнится даже с атомарной частицей того наслаждения, что происходит от кришна-бхакти-расы». Это реклама. По крайней мере, это должно зацепить воображение, чтобы человек подумал: «Это что, правда? Можно ли это хоть мельком увидеть? Как?» Поэтому: культура веры под воздействием истины откровения, духовных предписаний — все они указывают: «Двигайся в этом направлении».

_{Телеграм-канал «Погрузись глубоко в Реальность»}

Original tape in English

_{Video with Russian subtitles}

_Russian

Шрила Бхакти Судхир Госвами Махарадж

Полный чувственный опыт • Абсолютное наслаждение

_{Погрузись глубоко в Реальность | Красота выше силы}

Шрила Госвами Махарадж: Слава Богу, цель Кришны — это наслаждение. Он — воплощение того, что жаждет каждый. Только — «Тс-с-с! Никому ни слова!»

Мне вспоминается случай, когда во время одного из туров по Америке газетные репортеры спросили Шрилу Прабхупаду, какова цель жизни. Он нас вышколил, мы знали, как он обычно проповедует, и уже мысленно выбирали один из возможных вариантов того, как он ответит. Например: «Цель жизни — развить свою любовь к Богу». Или: «Цель жизни — самоосознание». Или: «Цель жизни — познать Бога». Но именно в тот раз, когда они спросили Прабхупаду: «Какова цель жизни?», он ответил: «Наслаждение». И все преданные были слегка удивлены. А репортеры лишь записали — так, Свами сказал: «Цель жизни — наслаждение». Преданные же были в шоке. Но затем, выдержав драматическую паузу, Прабхупада добавил: «Вся беда в том, что сейчас мы не наслаждаемся».

Погрузись глубоко в Реальность
• Мадхурья — сладость •

Гуру Махарадж цитировал Эйнштейна: «Реальность — это вещь плюс еще кое-что». Что же? — ее потенциал. Она не просто то, чем кажется на поверхности. Есть еще потенциал, перспектива. Потенциал мощности или мощность потенциала. У дживы есть такой потенциал реальности: любящие частицы, отвечающие взаимностью, обменивающиеся любовью и нежностью. Кришна и каршна: каков океан — такова и капля.

Или, как Гуру Махарадж говорил про одно из выражений майявади «со ’хам»: «Хорошо. Что такое „са“?» Ведь они говорят про каплю океана — хорошо. Если у капли есть некоторые свойства, разве должен быть лишен их океан? У вас, как у капель того океана, столько качеств: вы способны видеть, слышать, пробовать, касаться, вдыхать, чувствовать, можете с любовью взаимодействовать — а океан не может? Вы — лишь его часть — и у него нет такой способности? Невозможно!

Только бо́льшая мощность. Бесконечно любящий. Акхила-раса̄мр̣та-мӯртих̣ — это Кришна [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 8.142]. Подобно бхакти-раса̄мр̣та-синдху — Махапрабху говорит Рупе Госвами: «Этот океан неизмерим. Я не могу описать его полностью, но возьму капельку и расскажу о ней».

Полный чувственный опыт
• Абсолютное наслаждение •

Рабы невообразимой красоты

Говоря о моем детстве в южном Мэриленде… Мы ходили собирать ежевику. Ее кустики растут низко, так что нам приходилось ползать на коленках, раздвигать кусты, потому что в середине растет самая сладкая ягода — в этом мы с друзьями убедились на собственном опыте. Помню, однажды я так заполз внутрь куста в поисках самых сладких ягод, [что], когда я раздвинул ветки, то столкнулся лицом к лицу с черепахой. Вся ее мордочка была покрыта ежевичным соком, она жевала ягоды и, повернувшись, посмотрела на меня. Черепаха была удивлена, и я тоже. Так мы смотрели друг на друга. И на мгновение я понял: мы оба ищем одно и то же. Она ищет сладости, я ищу сладости. Интуитивно мы понимали, что сладость принесет нам счастье. Мы оба это знали. Получишь сладость — получишь счастье.

В одной книге Филипа Рота у героя происходит разговор, напоминающий психотерапевтический сеанс, с другом или, возможно, с терапевтом. И в какой-то момент он начинает размышлять о жизни, о любви в ней, страсти, эросе — и еще много о чем… А из уст этого терапевта мы слышим: «Все, что ты получишь в этой жизни, — лишь вкус. У тебя не будет длительного, устойчивого опыта, переживания всего этого. Ты всегда получаешь лишь вкус». И в надежде достичь этого вкуса — это как дофамин — погоня за изначальным всплеском [«гормона счастья», за удовольствием от] материального наслаждения поддерживает в людях неугасимое желание пытаться достичь этого [состояния] вновь и вновь.

Мы в постоянном поиске переживаний, которые бы вечно приносили нам удовольствие. А что мы находим в этом мире? — Капельку, мгновение, которые не могут нас удовлетворить, ведь мы жаждем всевозрастающего, беспрерывного, наполненного вкусом переживания.

Мы имеем дело с конкурирующими сюжетами. Мы слушаем из разных источников — все это — конкурирующие сюжеты, рассказывающие о том, что такое жизнь, все это существование, какова его цель, каковы твои виды на будущее и потенциал. Одна история гласит, что в объективном мире во вселенной существует триллион триллионов звезд. То есть объективный мир практически бесконечен, безграничен. Триллион триллионов звезд — это за пределами того, что мы можем вообразить. И в этом объективном мире из триллиона триллионов звезд лишь одну планету — Землю — населяют сознательные существа, элиту которых представляет человек. Другими словами, материя представляется безграничной, а сознание — редкое вкрапление. Его можно обнаружить только на одной планете из триллионов и триллионов звезд, и венец сознания — человеческие существа, которые сотворены из «эроса и пыли» и ищут наслаждений. А сознание дает тебе возможность почувствовать наслаждение.

Без сознания, например под анестезией, ты не чувствуешь ни удовольствия, ни боли. Сознание позволяет нам чувствовать, а в нас заложен поиск счастья. То есть в этом практически бесконечном мире материи, объективном мире среди триллионов и триллионов планет, есть одна, на которой элита среди обладающих сознанием — это человеческие существа. И если им повезет, то они испытают что? — Капельку счастья. Унылый сценарий. Вряд ли он вдохновит вас выпрыгнуть утром из кровати с мыслью о прекрасном дне. Капелька! Итак, в этом сценарии… Помните, мы говорим о конкурирующих сюжетах. Итак, это один вариант: от необъятной вселенной до элиты сознания и капельки счастья. Счастье, или анандам, — в количестве одной капли; буквально, на молекулярном уровне; сознание — побольше в объеме, а единообразный, инертный, бессознательный и бесчувственный объективный мир представляется огромной и всеобъемлющей массой. Таков один сюжет.

А ведический вариант — его прямая противоположность. К счастью. Можно погрузиться в его радостное ожидание. Гуру Махарадж говорит: «Весь объективный мир подобен айсбергу, который плавает в океане сознания. Именно сознание — основа объективного мира».

Простой пример: возьмем этот стол. Он твердый, черный, имеет вес, высоту, толщину и т. д. Все это — идеи. Черный — это такой мысленный образ, идея; твердый — идея; вес — идея; и все размеры — это тоже концепты, идеи. Идея означает «субъективное». Набор субъективных идей, понятий составляет объект. Поэтому весь объективный мир подобен айсбергу, что плавает в океане сознания. И в этом конкурирующем [ведическом] сюжете объективный мир — капля, нечто малое, а сознание безбрежно. Но чего там еще больше? — Анандам, или счастья. А̄нандам̇ брахман̣о видва̄н [«Тайттирия-упанишад», 2.3.1], а̄нанда-майо ’бхйа̄са̄т [«Веданта-сутра», 1.1.12]. Здесь говорится, что изначальный источник всего — в том числе и тех цветов, что пахнут так сладко, — какова его природа? — Анандам, воплощенное счастье, воплощенный экстаз. Но каким образом? — Безличный, бесформенный, безличностный? — Нет. Центральная концепция безграничного, бесконечного, я предлагаю называть ее абсолютной единой теорией поля: Брахма[н], Параматма, Бхагаван. Всеохватывающий Брахма[н], всепроникающая Параматма — это крайности бесконечного. Один — больше самого огромного: ан̣ор ан̣ӣйа̄н махато махӣйа̄н [«Катха-упанишад», 1.2.20], другая — меньше малого. Это крайности. Гуру Махарадж говорит: «Какова центральная концепция безграничного, золотая середина безграничного? — Всепривлекающий». Брахман — всеобъемлющий, Параматма — всепроникающая. И главный скачок от Брахмана и Параматмы к Бхагавану — всепривлекающему. И это означает прекрасный, личностный.

Это как теория всего. Йасмин виджн̃а̄те сарвам эвам̇ виджн̃а̄там̇ бхавати [«Мундака-упанишад», 1.3]. В Упанишадах говорится: «Старайся познать то одно, познав что, ты познаешь все. Старайся достичь того, по достижении чего все будет достигнуто». В Бхагавад-гите это называется самадхи [совершенство]: йам̇ лабдхва̄ ча̄парам̇ ла̄бхам̇ манйате на̄дхикам̇ татах̣ [Бхагавад-гита, 6.22] — и когда ты нашел это: «Я обрел все, нет ничего кроме этого». Рӯпам̇ др̣ш́а̄м̇ др̣ш́имата̄м акхила̄ртха-ла̄бхам̇ [«Шримад-Бхагаватам», 10.52.37] — Рукмини выражает ту же мысль: «Когда я обрела Тебя, я обрела все». Ш́рутва̄ гун̣а̄н бхувана-сундара ш́р̣н̣вата̄м̇ те: «Когда я услышала о Тебе, то впечатление, которое пришло в мое сердце: Ты — самое прекрасное во всем творении. И за его пределами». Именно так: бхувана-сундар ш́р̣н̣вата̄м̇ те. И затем она говорит: «Теперь я поняла, зачем существует слух». Она приходит к такому выводу: «Вот для чего это в действительности предназначено — слушать о Тебе. И когда через слушание проявляется форма, представление, образ Твоей красоты, тогда я поняла, зачем существует зрение, зрительный процесс».

Мне нравится смотреть этимологию слов, их значение. И просто напоминаю вам, что, несмотря на то что я, казалось бы, носитель английского языка, [я] заглядываю в словарь [английского языка] не меньше десяти раз в день. Проверяю слова, обычное значение которых мне известно, чтобы понять, использую ли я их правильно и точно.

Марк Твен, автор рассказов о Гекельберри Финне и Томе Сойере, как-то сказал: «Разница между приемлемым словом и точным — как между светлячком и молнией». Так что это в наших же интересах — в любом случае — внимательней выбирать слова и точно их использовать. Когда мы касаемся эстетики… Кто тут ближайший русскоговорящий? Как это по-русски?

Нитьянанда Прабху: Эстетический.

Шрила Госвами Махарадж: Звучит почти идентично. Но каково значение? Мы считаем: красота, наука о красоте, культура красоты. Но само слово в исходном значении — то, что воспринимается чувствами; это значит — чувственное восприятие. Я утверждаю, что конечная цель, предназначение чувственного восприятия — воспринимать прекрасную реальность: величайшую красоту, абсолютный звук, высший вкус — самый прекрасный звук, чудесный вкус. Вот что такое эстетика, такая культура. Вот о чем говорит Рукмини. Теперь понятно: это не про то, что в свое свободное время я ищу, на что бы красивое посмотреть, какие бы прекрасные звуки послушать, потрогать что-то привлекательное и мягкое или попробовать нечто удивительное. Это то, что движет нами, всем нашим существованием. А Кришна заключает в Себе все это: акхила-раса̄мр̣та-мӯртих̣ [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 8.142]. Все это — в Одном. Он бесподобно красив, звуки Его имени и флейты несравненны, вкус, прикосновение, образ… Красота образа и красота движений этого образа — все вместе. Вот зачем нам даны чувства. Конечно, у вас остается выбор: править в аду или служить на небесах — извечный выбор мильтоновского сатаны.

Но Рукмини прекрасно это выражает — и это письмо, противоположное тому, что обычно отправляют похитители. Как правило, при похищении от похитителя приходит записка примерно такого содержания: «Она у нас. Соберите необходимую сумму денег к концу дня». Но здесь все очаровательно наоборот: Рукмини отправляет Кришне записку с приглашением похитить ее. Она говорит: «Меня окружают непреодолимые кармические обстоятельства, но на самом деле я предназначена не для кармы, я предназначена Тебе. Приди и возьми то, что Твое, то есть меня».

Как говорит Гуру Махарадж: «Не просто произнести: „Все предназначено для Кришны“, а еще и добавить: „Включая нас“». И вот она говорит: «Я в окружении этих кармических обстоятельств, но на самом деле я предназначаюсь Тебе. Приди и — не спаси — похить меня!» Это как быть похищенным сознанием Кришны… Она говорит: вот для чего все это, вот что такое эстетическая культура.

Прабхупада обращает внимание в своих комментариях вот на что: «Поскольку майявади отрицают личностную природу Господа, что Господь — это личность, они косвенно дают импульс мирскому эротизму». Потому что люди подумают, что наш мир — единственное место, где можно выразить, испытать подобные чувства, ведь они отрицают что Бог — это личность. Если же вернуть идею Бога как личности, то все устремления, поиски удовлетворения подобного рода в конце концов будут перенаправлены в Его сторону.

То, что я сейчас скажу, употребляется в узком контексте. Несомненно, Нараяна Вайкунтхи невообразимо прекрасен, но Ему недостает сладости Кришны.

сарва̄дбхута-чаматка̄ра-лӣла̄-калола-ва̄ридхих̣
атулйа-мадхура-према...

…муралӣ-кала-кӯджитах̣…

_{[«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 23.82–83]}

Если читать невнимательно, то кажется, что Рупа Госвами говорит: «Почему Кришна намного превосходит Нараяну с Вайкунтхи? — Он играет на флейте». Или — как написано в книге: «У Него сладостные игры со Своими преданными». Но там говорится не это, а: «У Него игры в мадхурья-расе». И я понимаю, почему это было переведено как «сладостные». Но подлинный смысл таков: «Эротический принцип проявлен полностью только в кришна-лиле» — если уж мы должны сказать об этом прямым текстом — в Кришне, не в Нараяне Вайкунтхи. На Вайкунтхе эроса нет.

Апракрита: подобный мирскому, но таковым не являющийся. Мухйанти йат сӯрайах̣ [«Шримад-Бхагаватам», 1.1.1] — даже боги введены в заблуждение признаками концепции Кришны, которые похожи на человеческие. Величие и безграничность утаиваются, сдерживаются.

кр̣ш̣н̣ера йатека кхела̄, сарвоттама нара-лӣла̄
              нара-вапу та̄ха̄ра сварӯпа
гопа-веш́а, вен̣у-кара, нава-киш́ора, нат̣а-вара
             нара-лӣла̄ра хайа анурӯпа

_{[«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 21.101]}

Игры Кришны, напоминающие человеческие. «Похожие на человеческие» вовсе не означает, что человек выдумал Бога по своему образу и подобию. Это бы называлось «антропоморфизм». Но цивилизация, мир Кришны — образец, шаблон для человеческой цивилизации. Как говорится в Библии? — «Сотворен по образу и подобию Бога». Посмотрим: не тысяча рук, а две. Два глаза, две руки. Подобный человеку — это апракрита-лила, человекоподобные игры Кришны: центральная, главная концепция Абсолюта — высшая личность Бога, который способен видеть, слышать, ощущать вкус, прикосновение, запахи, может чувствовать; который может смотреть всем в глаза — одновременно. Таков Кришна. Есть всеохватывающий [аспект], есть — всепроникающий, а какова центральная идея? — Всепривлекающий: все притягиваются к центру — это как гравитация. А что за влекущая сила здесь? — Красота, очарование, сладость, любовь и нежность. О, как раз то, чего мы ищем по природе своей. Поиск Шри Кришны, прекрасной реальности, любящей реальности, сладостной реальности, доброй реальности. Кришна — это анандам. Иногда мы говорим: кришнананда. Кришна-анандам. Он воплощенная ананда. Это то, кем Он является и чем Он является, в этом вся Его суть: любовь, нежность, экстаз, счастье. И здесь есть место любому явлению, все будет приведено в гармонию.

Весь объективный мир — это собранный воедино и воплощенный в материи набор сгруппированных понятий, который «плавает» в океане сознания.

Тут все наоборот: нечто реально крохотное — это наш объективный мир. Нам он кажется огромным: все эти планеты и т. д. Но что мы слышим?

йасйа прабха̄ прабхавато джагад-ан̣д̣а-кот̣и-
кот̣ӣш̣в аш́еш̣а-васудха̄ди-вибхӯти-бхиннам
тад брахма ниш̣калам анантам аш́еш̣а-бхӯтам̇
говиндам а̄ди-пуруш̣ам̇ там ахам̇ бхаджа̄ми

_{[«Шри Чайтанья-чаритамрита», Ади-лила, 2.14]}

Маха-Вишну дремлет, Он в йога-нидре, и из Его пор на коже выделяются вселенные. Вот почему Маха-Вишну: вселенные выходят из Его пор, словно золотые яйца, которые затем расширяются до размеров миллион на миллион — подставьте любую единицу измерения на свое усмотрение. Они большие. И до того, как мы создадим себе представление о том, что такое «большой» и что такое «маленький»… Потому что Гуру Махарадж говорит: «Когда имеешь дело с безграничным, будь готов к тому, что никогда не поймешь всего до конца — ты должен постоянно переосмыслять. Навайована. Переосмыслять постоянно, раз за разом».

То есть весь материальный мир, который появляется из пор Маха-Вишну, считается маленьким? Но затем мы слышим:

чинта̄ман̣иш́ чаран̣а-бхӯш̣ан̣ам ан̇гана̄на̄м̇
ш́р̣н̇га̄ра-пуш̣па-таравас таравах̣ сура̄н̣а̄м
вр̣нда̄ване враджа-дханам̇ нану ка̄ма-дхену-
вр̣нда̄ни чети сукха-синдхур ахо вибхӯтих̣

_{[«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 14.228]}

Сварупа Дамодар произносит стих из «Кришна-карнамриты» Билвамангала Тхакура. Весь этот мир, как он есть, со всеми его вселенными, помещается в поры Маха-Вишну. Но в том [духовном] мире, если собрать воедино все бесчисленные планеты Вайкунтхи… А это земля айшварьи — бесконечного, безграничного изобилия, — и если сложить их все вместе, то они составят один драгоценный камень чинтамани с Голоки. И это — частица почвы Голоки Вриндавана. Тогда сама Голока Вриндавана должна быть огромной. Но ее размер — шестнадцать крош, пятьдесят квадратных километров. И вот здесь наш мозг просто взрывается. Погодите-ка: биллионы миллионов звезд во вселенной, которая помещается в одну пору Маха-Вишну, а вся Вайкунтха входит в один камень чинтамани, который находится в земле площадью пятьдесят квадратных километров? Да, это противоречит тому, что мы думаем. Пора перестать пытаться измерять бесконечное с помощью своих материальных инструментов: умом и интеллектом: «Сейчас мы измерим безграничное!»

У Блейка есть герой Юрайзен [созвучно с англ. reason — «рассудок»] — он что-то пытается измерить под водой с помощью циркуля. Внешне он похож на одного из персонажей Микеланджело. Знаете: такой Бог с бородой. Тоже, кстати, печальное зрелище. Неужели это Он? Это как назвать своего ребенка Хемнет. Столько всего прекрасного можно было сделать: Тот, кто должен был быть бесконечно, невообразимо прекрасным Господом, теперь предстает как толстый белый старик на потолке — и с длинной бородой. Как это жалко и убого. И это — «О, Микеланджело!» — величайший во всех смыслах. Я не претендую на сравнение — мне даже круг не нарисовать. Хоть, кстати, и говорят, что это задачка не из легких — некоторые художники в этом даже практикуются. Непросто. Но хватит об этом. Просто сама идея… То есть те, кем мы восхищаемся, — и я ценю их искусство, поймите меня правильно, но — те, кого мы превозносим, сверхгениальные люди, и выдают такие вот идеи. Потому что они думают: а̄дйам̇ пура̄н̣а-пуруш̣ам̇… [«Брахма-самхита», 5.33]: «Он — старейший». Но прочтите строчку до конца: навайауванан̃ ча — «Он также вечно юный». И это снова противоречит стереотипам. Старейший — значит, обязательно должна быть большая длинная борода!.. Неужели? Нет: навайауванан̃ ча — вечно молодой.

Итак, противоречие. И Махапрабху привел пример (а значит, это хороший пример), когда они с Санатаной Госвами сравнивали богатство и сладость Вайкунтхи и Голоки. Если вы увариваете бочку сока сахарного тростника, пока она не превратится сначала в патоку, а потом в индийский гхур или то, что напоминает европейскую ириску, гхур уплотняется, затвердевает и в конце концов у вас получается леденец. Суть в том, что весь огромный объем сладости сконцентрирован в одном маленьком кусочке. На этом примере Махапрабху объясняет: если сконцентрировать все великолепие Вайкунтхи и Двараки, то выйдет не больше одного драгоценного камня чинтамани на Голоке. И вот — мы добрались до сути. Сварупа Дамодар цитирует «Кришна-карнамриту». Мы знаем, Махапрабху любил слушать «Кришну-карнамриту» в компании Сварупы Дамодара и Рамананды [Рая] за закрытыми дверьми. Сварупа Дамодар говорит: «Один камень чинтамани заключает в себе больше богатства и сладости, чем все миры Вайкунтхи. Браджа-гопи нанизывают их на нить и делают из них ножные браслеты, которые носят на своих святых лотосоподобных стопах». И что же тогда Голока? Что за игры Кришны, подобные человеческим? И что такое анандам? Мы упоминали: а̄нандам̇ брахман̣о видва̄н — это единственное, что нужно понять; речь идет не о знании, а о счастье. Это означает сердце, любовь.

Оскар Уайльд как-то пошутил, что лучшие виды удовольствия — те, что не удовлетворяют. Потому что тогда желание растет. Если говорить о материальных удовольствиях, то люди получают так называемое удовлетворение, а затем приходят последствия в виде страдания. Но если провести параллель с миром духовным, там преданные, чьи глаза порой сравнивают с пчелами, которые пьют мед нектарного лица Господа, — хотя это продолжается непрерывно, — они не удовлетворены. Им хочется видеть Кришну еще. Преданные не говорят слов, которые сказал мне один индиец. Прабхупада как-то спросил меня о проповеди среди индийцев, и я рассказал ему, что, когда мы им проповедовали, то один сказал: «А, я знаю, что такое Кришна». Прабхупада ответил: «Это их болезнь».

Йам̇ ш́йа̄масундарам ачинтйа-гун̣а-сварӯп [«Брахма-самхита», 5.38]. Каков образ Шьямасундара Кришны? — Ачинтйа-гуна-сваруп: качества этого образа непостижимы. Значит, Он невообразимо прекрасен. Не получится просто вспомнить самого красивого человека, которого мы когда-либо здесь встречали, и умножить его красоту на сто или тысячу раз — это не идет ни в какое сравнение.

Шримати Радхарани говорит: «Невозможно получить удовлетворение, сколько бы ты ни смотрел на Кришну. Это невозможно». Почему? — Потому что тебе просто хочется еще и еще. Нельзя сказать: «Ну, достаточно Кришны на этот раз, я доволен. Приду на следующей неделе» или: «На эту жизнь хватит». Но Она говорит, что тебе никогда не будет достаточно того, сколько ты видел Кришну, вдыхал Его аромат — и так со всеми чувствами — этим невозможно пресытиться. Ты всегда будешь хотеть большего.

Билвамангал Тхакур в своей «Кришна-карнамрите» пишет:

мадхурам̇ мадхурам̇ вапур асйа вибхор,
мадхурам̇ мадхурам̇ ваданам̇ мадхурам
мадху-гандхи мр̣ду-смитам этад ахо,
мадхурам̇ мадхурам̇ мадхурам̇ мадхурам

_{[«Кришна-карнамрита», 92]}

«Насколько Кришна сладостен, сладостен, сладостен, сладостен! Кришна выглядит очень красиво и сладостно, но если посмотреть на Его лицо, то, невероятно, но оно еще сладостнее. А если на этом лице есть улыбка, то ее сладость превосходит сладость лица. Сладость, сладость, сладость, сладость!»

Когда гопи видят сладостную улыбку на лице Кришны, то, хотя они уже невообразимо прекрасны, но становятся еще красивее. Кришна видит их возрастающую красоту, и Его красота тоже усиливается. Такое вот соперничество, состязание красоты. И это уже выходит за пределы того, что мы в состоянии сейчас осознать.

Джеймс Джойс написал короткий рассказ «Портрет художника [в молодости]» — кажется, так. В нем два студента беседуют об эстетике: культура красоты, красота в поэзии, искусстве, литературе. И поскольку они также обсуждают эрос, один из них утверждает: «Если что-то является по-настоящему красивым эстетически, то оно не должно вызывать мирской [физиологической] реакции».

Помните, когда Парикшита Махараджа прокляли и сказали, что он умрет через семь дней, то он начал поститься: ни жидкостей, ни твердой пищи — полный пост. Но в этом стихе он говорит, что не испытывает ни жажды, ни голода. Он потерял жажду к мирскому. У него нет материального голода или жажды — в прямом и переносном смыслах. Не жаждет ничего мирского — будь это нечто тонкое или грубое. И почему? — Бхавауш̣адха̄ч [«Шримад-Бхагаватам», 10.1.4]. Бхава ауш̣адх: он выпил лекарство от страданий материального существования. Это лекарство — слушание об играх Кришны, в особенности — о Его играх со Шримати Радхарани и браджа-гопи. Он говорит: «Я не испытываю жажды или голода. Я чувствую, что просто пью нектар».

Гуру Махарадж объясняет ключевую шлоку:

мач-читта̄ мад-гата-пра̄н̣а̄
бодхайантах̣ параспарам
катхайанташ́ ча ма̄м̇ нитйам̇
туш̣йанти ча раманти ча

_{[Бхагавад-гита, 10.9]}

Беседы о Кришне — насколько они могут удовлетворить? Туш̣йанти — это подобно вкушению пищи, когда люди наслаждаются и получают удовлетворение от еды. И здесь это не просто метафора: то, что дает абсолютное насыщение, наполнение — насколько интенсивным может быть наслаждение едой, настолько сильные [чувства] возникают [у преданных], когда они «питают» друг друга повествованием и слушанием об играх Кришны — это туш̣йанти.

А раманти ча — это отсылка к удовольствию эротического характера. Насколько интенсивным может быть удовольствие эротического характера — такого рода опыт они переживают, когда беседуют о Кришне. Поэтому преданные — это настоящие искатели удовольствия. Люди, обычно, говорят противоположное: «Они отвергли все удовольствия этого мира, и теперь… Должно быть, печальная участь… Там нет счастья. Они отреклись от всего и теперь лишь перебирают свои четки…» Ничего подобного!

Что говорит Ямуначарья?

йад-авадхи мама четах̣ кр̣ш̣н̣а-па̄да̄равинде
нава-нава-раса-дха̄манй удйатам̇ рантум а̄сӣт
тад-авадхи бата на̄ри-сан̇гаме смарйама̄не
бхавати мукха-вика̄рах̣ суш̣т̣ху ниш̣т̣хӣванам̇ ча

«С тех пор как я испытываю нава-нава-расу в разговорах о Кришне, то, когда я вспоминаю (поскольку ум склонен размышлять о некоторых темах) о сексуальных отношениях, что были у меня прежде, это кажется мне отвратительным. Бр-р-р-р! Подумать только — когда-то я считал это удовольствием!» Таковы его слова. Мы не он, но уже одно то, что Ямуначарья таков — этого достаточно, чтобы просто знать, получить намек: все эти стереотипы, что существуют относительно духовных людей — не нужно ошибочно применять их к высшим преданным. Они наслаждаются в максимальной степени, они смакуют. Это не жизнь, полная лишений, без наслаждения. Они наслаждаются в величайшей степени — так, что мы даже вообразить себе не можем. И там есть те самые два вида наслаждения: первое — когда ты вкушаешь пищу и испытываешь удовольствие, насыщение, удовлетворение, и — раманти.

Сознание Кришны — это не про подавление чувств. Монахи в своих — как это называется? — кельях. Им дают какую-то баланду или кашицу — самое худшее из еды, что можно себе вообразить. Просовывают это в окошко под дверью, за которой идет самобичевание — «ибо я столь грешен». И [напрасно] думать, что такая аскеза в духе невежества или страсти может поднять тебя на какую-то возвышенную ступень. Нет. Почему великие преданные, такие как Дас Госвами и другие, берут от этого мира так мало? Потому что они напитаны нектаром и принимают [здесь] немного — лишь для поддержания тела. Поэтому он [Дас Госвами] пьет пахту. Но они пируют. Ведь в «Гита-Говинде» образ Кришны называется ананготсовам.

виш́веш̣а̄м ануран̃джанена джанайанн а̄нандам индӣвара-
ш́рен̣ӣ-ш́йа̄мала-комалаир упанайанн ан̇гаир анан̇готсавам…

_{[«Шри Гита-Говинда», 1.11]}

Ананга утсав — праздник. Каждый аспект божественного образа Кришны — словно празднество Купидона.

Не нужно думать или надо стараться не думать, что то, насколько мы постигли сознание Кришны (и мы стараемся, чтобы другие тоже об этом задумались), — не нужно заблуждаться, считая, что мы полностью постигли Кришну. И не нужно думать, что то, что понимают или воспринимают высшие преданные, чуть выше нашего настоящего положения. Думать так вообще-то оскорбительно. Они не преувеличивают, когда говорят о бхакти-расамрита-синдху, океане нектарной расы.

С кем сравнивает преданных Рупа Госвами? Не просто с ловцами жемчуга. Таких я видел на Гавайях. Там есть вулканические кратеры, в которых можно плавать. Некоторые занимались снорклингом: надеваешь маску, и дальше все зависит от твоих возможностей — кто-то может погружаться, затем всплывать назад. Но не с ними Рупа Госвами сравнивает преданных, а с обитателями океанического дна — такая глубина. Мы в лучшем случае коснулись поверхности — и это уже нас поразило. Что же тогда говорить о тех, кто погружается в глубины океана бхакти-расы?

У Рупы Госвами есть стих в начале «Бхакти-расамрита-синдху», чтобы помочь нам понять, что есть кришна-бхакти-раса. И если искать более точное, более тонкое значение, следуя указанию погружаться глубже в Реальность; определять более конкретно, что означают слова «безграничное духовное наслаждение», то Рупа Госвами отвечает нам своим стихом. Брахма̄нандо бхавед эш̣а чет пара̄рдха-гун̣ӣкр̣тах̣ [«Бхакти-расамрита-синдху», 1.1.38]. Это его реклама в начале книги: «Если у вас есть некое представление о наслаждении этого мира, выше него — духовное счастье йогов, брахмананди и других духовных адептов. Умножьте это в триллион раз — это не равняется даже атомарной частице того наслаждения, что происходит от кришна-бхакти-расы». Это реклама. По крайней мере, это должно зацепить воображение, чтобы человек подумал: «Это что, правда? Можно ли это хоть мельком увидеть? Как?» Поэтому: культура веры под воздействием истины откровения, духовных предписаний — все они указывают: «Двигайся в этом направлении».

Шукадев [Госвами] приводит себя в качестве примера:

париниш̣т̣хито ’пи наиргунйа
уттама-ш́лока-лӣлайа̄
гр̣хӣта-чета̄ ра̄джарш̣е
а̄кхйа̄нам̇ йад адхӣтава̄н

_{[«Шримад-Бхагаватам», 2.1.9]}

Поскольку нужно было поведать «Шримад-Бхагаватам», он выступает в роли так называемого брахмавади. Это должно быть именно так, потому что их уважают в обществе, а в данном случае это очень важно. Можно возразить: «Но ведь Шукадев — преданный. Почему же?..» На тот момент он занимает именно такое положение, и это очень важно. Почему? Рупа Госвами говорит:

брахма̄нандо бхавед эш̣а
чет пара̄рдха-гун̣ӣкр̣тах̣
наити бхакти-сукха̄мбходхех̣
парама̄н̣у-тула̄м апи

_{[«Бхакти-расамрита-синдху», 1.1.38]}

Брахмананди — те, кто постиг Брахман, испытывают такое счастье, что [в сравнении с ним] эротическое удовольствие кажется отвратительным. Таким образом это подтверждает, что у них нет сексуального интереса в этом мире. Вот почему именно Шукадев Госвами — рассказчик [«Шримад-Бхагаватам»]. И он говорит: «Через слушание я обрел видение, через слушание у меня появилось правильное восприятие». О чем речь? Уттама-ш́лока-лӣлайа̄ [«Шримад-Бхагаватам», 2.1.9]: «Когда я услышал от своего отца, Ведавьяса, об этих играх Радхи-Кришны и браджа-гопи, [то понял, что] раньше я не представлял, что такое возможно». И он [Шукадев] может подтвердить, что эти игры не связаны с бренным миром, потому что он не просто потерял интерес ко всему мирскому, а никогда и не был в нем заинтересован — с самого рождения и даже раньше — в лоне своей матери. И как такую личность могли заинтересовать и привлечь эти игры, если бы они не были духовными?

Гуру Махарадж спрашивал: почему Махапрабху, который, согласно всем внешним признакам, безупречный санньяси, так одержим играми Радхи-Кришны и браджа-гопи? Ответ один: они не материальны. Будь они связаны с этим миром, Он бы не обратил на них внимания. А Он абсолютно и полностью поглощен этими играми. Значит, они — другого качества.

Вот что важно: атах̣ ш́рӣ-кр̣ш̣н̣а-на̄ма̄ди на бхавед гра̄хйам индрийаих̣ [«Бхакти-расамрита-синдху», 1.2.234] — и в то же время мы говорим: имя, форма, качества, игры Кришны — за пределами познания умом и интеллектом. И за пределами чувств: их нельзя увидеть, услышать, попробовать, потрогать, понюхать и т. д. — и не воспринять умом или разумом. Тогда что же мы делаем? Что это за проект — сознание Кришны? До этого момента мы все говорили о возможностях, а теперь получается, что это невозможно — ни с помощью чувств, ума или интеллекта? Да. Как говорит Шукадев Госвами: «Наиргунья — за пределами этого мира: то, что я видел, было не материальной формой или материальной личностью, мирскими отношениями». Вот почему каждая часть «Бхагаватам» значима. О квалифицированности Шукадева мы узнаем ранее — ведь, помните, он шестнадцатилетний обнаженный парень, который бродит по миру. В какой-то момент он проходит мимо пруда, где женщины купаются без одежды. Что бы сделал на его месте современный шестнадцатилетний парень? Давайте не будем отвечать на этот вопрос. А во взгляде Шукадева Госвами эти девушки не заметили и следа склонности к эксплуатации, наслаждению. Это показывает, что он на таком уровне, когда ему не интересны материальные женские формы, мирская сексуальность. И о чем же он слушает? Эротические игры Кришны и браджа-гопи, которые его полностью захватывают. О чем это нам говорит? Что в чистой преданности есть эротический потенциал. Мадан Мохан. Фрейд: «Эрос движет миром». Эротический принцип движет, вращает планеты.

И Мадан — Купидон. Поэтому божество самбандха-гьяны, самбандха-таттвы — Мадан Мохан. Купидон сводит нас всех с ума, а Кришна настолько красив, что зачаровывает Купидона. Также это значит, что можно вырваться из чар Купидона, повернувшись в сторону Мадана Мохана Кришны, Кришны с эротическим потенциалом. Вот что это значит. Итак, духовный проект наполнен образами и чувствами. Но для этого требуется видеть на более глубоком уровне, обрести правильный угол зрения.

Сложность языка Сарасвати Тхакура — для нашего спасения: чтобы мы не применяли низшие заблуждения, нечистые идеи эроса к высшему существу и Его любящим спутникам. Это худшее, что только может быть. Ка̄ма — андха-тамах̣, према — нирмала бха̄скара [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Ади-лила, 4.171]. Ка̄м, похоть, подобна непроглядной, плотной тьме, а према нирмала бха̄скар — чистое солнечное сияние, плотный свет. Северный полюс — Южный полюс. Гуру Махарадж говорит: «Они очень похожи, но Северный полюс и Южный полюс диаметрально противоположны».

а̄тмендрийа-прӣти-ва̄н̃чха̄ — та̄ре бали ‘ка̄ма’
кр̣ш̣н̣ендрийа-прӣти-иччха̄ дхаре ‘према’ на̄ма

_{[«Шри Чайтанья-чаритамрита», Ади-лила, 4.165]}

Самоудовлетворение, сосредоточенность на себе, эгоцентризм — ка̄м, похоть. Кр̣ш̣н̣ендрийа — стараться удовлетворить чувства Кришны — прем (любовь).

сарвопа̄дхи-винирмуктам̇
тат-паратвена нирмалам
хр̣ш̣ӣкен̣а хр̣ш̣ӣкеш́а
севанам̇ бхактир учйате

_{[«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 19.170]}

«Нарада-панчаратра» рассказывает, что такое чистая преданность:

анйа̄бхила̄ш̣ита̄ ш́ӯнйам̇ джн̃а̄на-карма̄дй ана̄вр̣там
а̄нукӯлйена кр̣ш̣н̣а̄ну-ш́ӣланам̇ бхактир уттама̄

_{[«Бхакти-расамрита-синдху», 1.1.11]}

То, что радует Кришну.

Сердце через тело, ум, разум выражает свою врожденную жажду к подобным вещам. Это указывает на настоящую природу души как существа видящего, чувствующего, испытывающего вкус и вдыхающего аромат. И все это предназначено не для временного удовлетворения; это константы, постоянные величины. Мы постоянно ищем источники опыта для наших чувств, это наша природа — но она превратилась во что-то неестественное. Как говорил Прабхупада, наша естественная любовь к Кришне извратилась до похоти, жажды материального.

Можно испытать восторг, как те люди, что приходят на церемонию награждения и видят там звезд кино. Когда объявляется выход очередного знаменитого актера или актрисы, зрители испытывают трепет от одного их вида. Потом у звезды берут интервью, с ней можно поговорить напрямую, а если все это еще и происходит в прямом эфире — и вот ты уже дрожишь от восторга. Но сами эти актеры остаются в неведении… Они знают, что их сейчас, возможно, смотрят миллионы человек, но — обратим внимание — звезды с ними не взаимодействуют. Можно сказать, что на каком-то уровне это происходит. Но, по крайней мере, не сознательно. Но Кришна — Абсолют. И если Он замечает, что сердце какого-то преданного наполняется восторгом преданности — в чем бы это ни выражалось, — и я имею в виду настоящую преданность, то Кришна может ответить взаимностью.

Прати ан̇га ла̄ге ка̄нде прати ан̇га мора [«Падьявали», 410. Шрила Рупа Госвами] — это выражение самой Шримати Радхарани. Что здесь говорится? Тот, кто способен удовлетворить каждый атом каждой части, каждого аспекта нашего существования и ответить взаимностью на жажду каждого атома каждой души, что жаждут видеть, пробовать на вкус, касаться, вдыхать, любить. Кто может ответить на это взаимностью? Конечно же, Абсолют. Потому что нам кажется: «Я найду себе одного человека. Есть же в этом мире хоть один из восьми миллиардов, который сможет удовлетворить мой запрос?» «Удачи на этом пути!»

Я уже говорил о социальных сетях. Изначально и по сей день их цель была объединить людей. А также появилась идея, что с таким объемом информации найти родственную душу будет легко, как никогда. Просто введи запрос или свои данные, поставь несколько галочек, заплати несколько баксов — потом роботы проведут поиск по всем данным всех людей… «Может быть, я недостаточно о себе написал? Я открою о себе еще, еще, еще больше».

«Людям, которым понравился этот человек, также нравится вот этот». «Этот человек сейчас недоступен, но тем, кому он сильно понравился, также нравится и вот этот». Это должно быть легче, чем когда-либо прежде: у нас ведь столько информации — о каждом. Это должно быть проще простого: «родственная душа» — просто нажал кнопку и — готово! Должно быть так легко и все же — это не так. Потому что мы вводим идеальные критерии поиска, а «идеальный» — это синоним Абсолюта. Только Абсолют может [полностью] удовлетворить [нашу внутреннюю] жажду. Но, как говорит Прабхупада, мы не получили должного образования о высшей личности Бога и до сих пор думаем, что Господь — это нечто абстрактное, отдаленное, неощутимое, а не тот, кого можно обнять. Должен существовать процесс, благодаря которому человек может постепенно начать воспринимать Абсолют как личность. В этом задача сознания Кришны: чтобы люди могли установить любящие отношения с высшей божественной личностью, так же известной как Кришна.

По сути, любовь означает кришна-према. Это то, на что способно наше сердце, и вот почему любые другие заменители его разочаруют. Неизбежно. Неизменно и неизбежно разочаруют. И только это может освободить наше сердце. Она сама [Шримати Радхарани] говорит, что слушание о Кришне, его капля высвободит из сердца поток и — двандва-дхарма̄ винаш̣т̣ах̣. Этот мир двойственности и все, что в нем есть, — жара, холод, счастье и горе и т. д., — все это закончится. И в конце Она произносит… Как Прабхупада написал в открытке Гуру Махараджу: «Я испытываю отвращение к человеческой цивилизации, животные кажутся мне более дружелюбными». И Она говорит, что когда люди достигают той точки, где рушится их материальная жизнь, они становятся подобны птицам, которые скитаются там и тут, немного поедят в одном месте и улетают. У них нет постоянного места жительства.

Но эти птицы называются хамса. В конце концов ты становишься парамахамсой. В чем их особенность? Из того, что, на первый взгляд, является материальным, они могут извлечь нечто духовное. А теперь вернемся к ситуации, в которой находимся мы — как ее трактовать? Они могут извлечь духовное из любых, казалось бы, кармических ситуаций. «О, дружеская рука Кришны за всем этим. Это мне на пользу: расстраивает все мои планы, связанные с материальным миром, и доказывает, что — как говорил Прабхупада, цитируя Сарасвати Тхакура: „Здесь не место для джентльменов“ — и много чего еще».

Ты будешь повержен, разрушен вместе со своей маленькой фантазией об осуществлении предназначения в этом мире. И, конечно, мы лишь начинающие, и такие слова заставляют нас нервничать или насторожиться — потому что наша вера не слишком развита. Но высшие преданные — например, царица Кунти, — молятся о таком.

Когда ты богат:

джанмаиш́варйа-ш́рута-ш́рӣбхир
эдхама̄на-мадах̣ пума̄н
наива̄рхатй абхидха̄тум̇ ваи
тва̄м акин̃чана-гочарам

_{[«Шримад-Бхагаватам», 1.8.26]}

Когда: джанма — «хорошее рождение»; аиш́варйа — «изобилие, богатство»; ш́рута — здесь означает «высокообразованный»; ш́рӣ — «физическая красота». «Все это препятствует тому, чтобы принять у Тебя прибежище, потому что эти вещи способствуют мыслям о том, что в этом мире у нас есть какие-то перспективы. И таким людям тяжело [предаться Тебе]». Но — тва̄м акин̃чана-гочарам. Те, кто акин̃чан: у кого нет материальных достояний или они их исчерпали — Прабхупада говорил: «Тебя легко достичь тем, у кого не осталось ничего материального».

Каждый день мы видим так много разных вещей — о чем они нам напоминают? Это каждый испытывает: каждый день мы видим в жизни столько всего разного — на какие мысли они тебя наводят? Вот что главное. Потому что все видят одно и то же. Сейчас все в равных условиях из-за интернета. Теперь каждый знает то, что знают все остальные. Нет ничего такого, что никто не знает и чего не знают все остальные. Ничего. Правда. Все можно найти за 0,000… секунд. Теперь все дело в том, как ты это истолкуешь. Будешь ли измерять и толковать все согласно тому, что ищет твое сердце? Или — твой ум? Твои чувства? По какому признаку измерить и понять, что обладает ценностью, а что — нет; что благоприятно и желательно, а что нет? Каким будет наше ви́дение или трактовка?

Говорится: «океан материального существования». Бхава̄рн̣авам, бхава-арн̣ава — вот этот океан. Он уменьшается до размера воды, что осталась в отпечатке телячьего копытца. Подумайте об этом: как это возможно — вы видите океан, и вот он уменьшился до размера капли. Это значит — поменялся угол зрения, новый взгляд на вещи. То, что было океаническим, неодолимым, — теперь стало каплей. Теперь мы движемся в обратном направлении.

Вишванатх Чакраварти Тхакур раскрывает кое-что интересное. Обычно, хорошо, когда у преданных есть здоровый страх материального существования. Никто не должен думать, что он в безопасности. Никто не должен заявлять: «Я бросаю вызов Майе! Сможет ли она?..» Да, она сможет. Не нужно бросать Майе вызов — это так себе стратегия. Иногда Гурудев даже умиротворял Ма Кали, понимая, что это ее вотчина, ее территория. Пусть она остается в добром расположении духа. Здоровый страх материального помогает преданным оставаться искренними, верными, сконцентрированными и оставаться под защитой.

Но Вишванатх Тхакур известен своими способностями выявлять скрытый смысл. Можно и по-другому посмотреть на этот стих, в котором говорится, что океан стал равен количеству воды в оттиске телячьего копытца. Он говорит: «Мы ведь поклоняемся коровам, Говинде, Кришне. И то, что омыло их, эта абхишека, может считаться благоприятным для преданных». И мы возвращаемся к трактовке препятствий как блага для духовной культуры. Они заставляют нас принять бо́льшую защиту, прибежище; погрузиться глубже в реальность — как противоположность движению вовне [во внешний мир].

Есть ведическая наука о благоприятных и неблагоприятных знаках. Например, если вы отправляетесь в путь, и кто-то проходит мимо с пустыми ведрами — это нехороший знак. А если ведра чем-то наполнены — то благоприятно. Интересно, что Чакраварти Тхакур говорит: эта наука восходит к самой Шримати Радхарани. Но Она рассматривает все эти знаки лишь с тем, чтобы понять, есть ли благоприятные указания на встречу с Кришной — вот ценность этой науки.

В нашем положении прямое общение с Кришной даст маленький результат. А для настоящих возвышенных преданных даже самое косвенное соприкосновение дает нечто высочайшее. Если Шримати Радхарани видит дерево тамала, то здесь может быть очень глубокая связь с Кришной.

В «Бхагаватам», десятая песнь, глава девяносто, есть шлоки разлуки, исходящие от махиши-гана, цариц Двараки. Это удивительно: в безумии разлуки они разговаривают с птицами и неодушевленными предметами. Они обращаются к одной птице, курари, чей призывный крик напоминает стоны. Царицы, которые в разлуке с Кришной лишились сна, обращаются к этой птице: «О, неужели ты тоже не спишь, как и мы, в разлуке с твоим Господом?» Все, происходящее в их сердцах, они переносят на окружающее. Это отражение. Все становится отражением того, что в сердце. Это трансцендентная наука. Как понимать этот мир? Все есть отражение внутреннего качества сердца.

Когда один преданный прибыл в матх и спросил Гуру Махараджа: «Теперь, когда я здесь, какова должна быть моя сева, мое служение?» Обычно, когда ты приезжаешь в матх, то помогаешь готовить или убираться — таков был ожидаемый ответ. А Гуру Махарадж сказал: «Ваше служение — обрести верный угол зрения». Вот твое служение: обрести верную точку зрения, научиться правильно на все смотреть. Ты не увидишь два разных набора вещей. Может быть, внутренне — но это уже другая история. Ведь высшие преданные созерцают живой поток лилы в вечном настоящем. Но я имею в виду то, как мы видим этот мир и свое взаимодействие с ним — все это будет видеться по-другому. Тебе нужно обрести правильную точку зрения: как все видеть. И это приведет к пробуждению внутреннего видения: шастра-чакшу, глазами писаний, а̄ссе ш́рутекш̣ита-патхо нану на̄тха пум̇са̄м [«Шримад-Бхагаватам», 3.9.11]. Здесь говорится: а̄ссе ш́рута-ӣкш̣ита, ш́рутекш̣ита. Означает видеть через слушание — это поможет человеку обрести нужный угол зрения.

Когда заходила речь о том, как мы воспринимаем или толкуем что-то, Гуру Махарадж говорил, что это зависит от того, на что опирается наша точка зрения. Если она опирается на уровень ниргуны, откуда начинает Шукадев, то мы будем видеть все в определенной перспективе. Но градация есть везде и во всем, поэтому мы можем погрузиться глубже в измерение ниргуны, и это значит: мир объективный, субъективный, сверхсубъективный и сверхсверхсубъективный мир — это Голока, апракрита-лила Кришны, где все идеально и будет рассматриваться в высших интересах верховного Абсолюта. Гуру Махарадж сказал, как должны выглядеть Субал и Шридам: готовыми исполнить внутренние желания Кришны. Такой мир, такой уровень. А здесь, в этом мире, мы чаще всего действуем в среднем, промежуточном положении, как мадхьяма-адхикари, который различает: это хорошо, а это нет; это благоприятно, а то неблагоприятно. Приходится проводить различия, но с высшей точки зрения все движется в идеальной гармонии, по сладостной воле или по воле сладостного Абсолюта.

Гуру Махарадж говорит, что мы должны быть готовы предаться капризному Абсолюту. В этом мире мы не хотим зависеть от чьих-то капризов. Но когда мы говорим про Абсолют, тогда к чему сомнения? Он — максимальное и абсолютное благо. Его прихоти приносят всему и всем вечное благо.

Если ты используешь идею Кришны для какой-то другой цели, значит, это уже не настоящий Кришна. Это под именем Кришны и выглядит, как Кришна, но не является настоящим Кришной. [Бхагава̄н] бхаджанӣйа-сарва-сад-гун̣а виш́иш̣т̣а [«Бхакти-сандарбха»]. Джива Госвами говорит: «Когда вы соприкоснетесь с настоящим Кришной, то не будете пытаться использовать Его для своих низменных целей, а предложите себя Ему для Его высших целей». Такова концепция Кришны. Вот почему должна быть идея служителя, слуги и служения, а иначе можно сказать: «О, мне нравится Кришна, мне нравится Бог, то и это» — пока Он удовлетворяет твои низшие цели. В то время как мы — я слышал, Гуру Махарадж сказал: «Мы предназначены для того, чтобы Он нас эксплуатировал». Он не побоялся использовать такие слова, какими бы неполиткорректными они ни звучали. Мы стараемся уловить суть вещей. Если тебя использует абсолютное благо — это хорошо. Автократ: Он существует сам по Себе и сам для Себя, ради Своей собственной цели. Мы в опасениях и подозрениях, но какова, по-вашему, цель абсолютного блага? Нам следует понять, кто Он. Что Он Собой представляет? Расарадж: Он — воплощенный экстаз. Джйотир абхйантаре рӯпам̇ атулйам ш́йа̄масундарам («Нарада-панчаратра», 1.3). За светом, за сиянием находится прекрасный облик Шьямасундара Кришны. Он — воплощенный экстаз, воплощенная красота и сладость, олицетворенные любовь и нежность.

Люди говорят, что Гаудия Матх проповедует рабство: все эти да̄са-да̄са̄нуда̄сах̣ [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 13.80] — слуга слуги слуги. А гуманизм говорит: «Ты — номер один! Ты — избранный!» Майявади заявляют: «Со ’хам: та величайшая абсолютная реальность — это я! Разве вы не знаете, кто я?» Гуру Махарадж замечает: «Ирония ситуации в том, что они уважают Гуру. Если ты — уже это [высшее начало], почему ты так уважаешь Гуру?» Они не хотят отвергать этот принцип и выказывать неуважение. Но ведь все должны быть равны? Если ты уже Абсолют, то каково положение Гуру — выше или ниже тебя?

Но эти да̄са-да̄са̄нуда̄сах̣ — гопӣ-бхартух̣ пада-камалайор да̄са-да̄са̄нуда̄сах̣ [«Шри чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 13.80]; твад бхр̣тйа-бхр̣тйа-парича̄рака-бхр̣тйа-бхр̣тйа [«Шри Шри Прапанна-дживанамрита», 3.13] — слуга слуги слуги. Иногда Гуру Махарадж говорил: «Ты — раб. И служишь даже не напрямую, но как раб раба». Он предпочитал это слово — «раб». Чтобы разорвать нить, связывающую нас с гуманизмом.

И вот они заявляют: «Гаудия Матх пропагандирует рабство!» А Сарасвати Тхакур отвечал: «Гаудия Матх защищает честь рода человеческого». Быть рабом Кришны, слугой Кришны — это не низкое положение, а высочайшее достижение.

Кришна говорит Арджуне в Бхагавад-гите: нимитта-ма̄трам̇ бхава савйа-са̄чин [Бхагавад-гита, 11.33] — «Ты можешь быть орудием Моей божественной воли». Но можно быть счастливым орудием божественной воли или сопротивляющимся. Но мы должны гнать от себя мысли, что тебе что-то навязывают, заставляют что-то делать — иначе зачем весь этот диалог между ними? Если у Арджуны нет выбора, почему тогда существует Бхагавад-гита? К чему весь этот разговор и все то, что они обсуждали и обдумывали, если не предполагался выбор?

Итак, это вопрос доброй воли. Это разделительная черта: два варианта выбора, конкурирующие сюжеты. Первый — свобода для чувств, так называемая западная цивилизация. Мне вспоминается: когда Ганди спросили, что он думает про западную цивилизацию, тот ответил: «Думаю, это хорошая идея».

Итак, свобода для чувств — это западная цивилизация. А восточная цивилизация — это свобода от чувств. Мы все — рабы собственных чувств. Весь этот обман про то, какие мы свободные, насколько мы более образованны и мыслим более либерально, чем кто-либо до нас. [Махарадж демонстрирует, как мы одержимы лентой новостей.] «Да-да, я вернусь к тебе через минутку, подожди. Мы так свободны… И контролируем собственные… умы».

Мы рабы! Уже! Мы были рабами — и рабами остаемся. Таково [наше] положение в этом мире — быть рабом чувств. Нужно осознать уровень души. И Гуру Махарадж говорит: «Когда вы занимаете место на том уровне, тогда притяжение этого мира перестает на вас действовать». Как мы уже говорили раньше — Кришну так же зовут Хришикеш и Говинда. Иначе ты просто будешь считать, что все желания, которые есть в тебе, нужно остановить, отказаться от них, подавить, забросить и лишить пищи — тогда ты освободишься от них и, видимо, будешь счастлив. Это не сознание Кришны.

Мы из тех, кто не довольствуется жалкой подачкой, что дает удовлетворение чувств — нас интересует большее. Мы не отрицаем чувства, мы за их использование. Но как духовные субъекты мы не должны направлять свои чувства вовне. Если мы рассмотрим эту очередность: объекты чувств, сами чувства, ум и т. д., то увидим, что объекты чувств занимают самое низкое положение. Так почему же субъект, состоящий из чит (сознания) — джива, душа, дживатма, — как может она найти счастье, приобретая, контролируя и потребляя что-то [по природе] ниже, чем она сама. Нужно перестроиться, превратить себя в единицу отдающую, и тебе откроется, что весь спектр чувств можно задействовать, посвятить тому, что выше тебя — такова наша перспектива.

Викрӣд̣итам̇ враджа-вадхӯбхир идам̇ ча виш̣н̣ох̣ [«Шримад-Бхагаватам», 10.33.39] — это означает божественные сладостные игры Радхи-Кришны и браджа-гопи. Когда ты слушаешь об этих играх от тех, кто любит Кришну и имеет должный уровень, то твое сердце излечивается от страсти и вожделения, от неудовлетворенных желаний, которые мы стараемся утолить в объективном мире.

Это называется хр̣д-рогам, болезнь сердца. В самом начале мы говорили: тене брахма хр̣да̄ — это передача из сердца в сердце, но сейчас сердце стянуто узлами. Похоть, [чувственное] желание душат сердце, поэтому оно не проявляет себя по-настоящему. То, что поэт назвал «глубинным ядром сердца», себя не проявляет. «Бхагаватам» говорит:

бхидйате хр̣дайа-грантхиш́
чхидйанте сарва-сам̇ш́айа̄х̣
кш̣ӣйанте ча̄сйа карма̄н̣и
майи др̣ш̣т̣е ’кхила̄тмани

_{[«Шримад-Бхагаватам», 11.20.30]}

«Когда слушаешь о Кришне, те узлы, то удушающее воздействие похоти на сердце распадается и высвобождается настоящий поток сердца».

Итак, вводится понятие саморастворения. Когда тебе нужно получить сандаловую пасту, ты берешь точильный камень и палочку сандала. Наливаешь немного розовой воды на камень и начинаешь как бы втирать палочку в камень. Что происходит? Постепенно палочка сандала растворяется, растирается — в этой форме мы ее больше не увидим, но в результате этого «саморастворения» получается паста с божественным ароматом. Вот каким должно быть сознание Кришны. Мы должны задействовать всю свою энергию в служении, идти против течения потребительства — [вливаться] в поток самоотдачи. И через такое «растворение» себя мы постепенно преображаемся, [приближаемся] к божественному положению.

Исчезает та наша форма, что производила карму, — муктир хитва̄нйатха̄ рӯпам̇ сва-рӯпен̣а вйавастхитих̣ [«Шримад-Бхагаватам», 2.10.6], — и золотое «я» слуги начинает проявляться и выражать себя. Но когда же? Кобе хо’бе боло се-дина āмāр? [Бхактивинод Тхакур]. Шраддха, садху-санга, бхаджана-крия, анартха-нивритти, ништха, ручи, асакти, бхав, затем — прем. А что предшествует этому? Агьята-сукрити, сукрити. Агьята-сукрити означает неосознанное соприкосновение с уровнем ниргуны.

Гуру Махарадж говорит, что когда человек без сознания, то — можно увидеть в наше время — приезжает скорая, ему вводят нечто, чтобы привести в сознание. Затем врачи спрашивают: «Вы меня слышите? Если слышите — пошевелите пальцем или рукой. Покажите, что слышите меня». И когда человек делает что-то, теперь он гьята — пробужден и может содействовать ради собственного блага. К чему ведет гьята-сукрити? Шраддха. ‘Ш́раддха̄’-ш́абде — виш́ва̄са кахе судр̣д̣ха ниш́чайа [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Мадхья-лила, 22.62]. Что такое минимальная вера, шраддха? Ты слышишь про сознание Кришны и думаешь: «Это возможно. Я не понимаю всего, о чем они говорят, но звучит правдоподобно».

Просто положительный отклик сердца на услышанное. Шраддха, вера, на более развитой стадии: если я просто буду следовать этому — йасмин виджн̃а̄те сарвам идам̇ виджн̃а̄там̇ бхавати, йасмин пра̄пте сарвам идам̇ пра̄птам̇ бхавати и т. д. [«Мундака-упанишад», 1.3] — «Вопрошай о том единственном, познав что, ты познаешь все. Старайся достичь того, по достижении чего, ты получишь все». Йам̇ лабдхва̄ ча̄парам̇ ла̄бхам̇ манйате на̄дхикам̇ татах̣ [Бхагавад-гита, 6.22] — это те стихи в Бхагавад-гите, где идет речь о [ступени совершенства, именуемой] самадхи. В чем суть этого явления, когда ты получил с ним связь? Это согласуется с тем, как определяет шраддху Кришнадас Кавирадж Госвами: когда ты обрел с этим связь, ты понимаешь, что обрел все. И в «Бхагаватам» Рукмини [говорит]: рӯпам̇ др̣ш́а̄м̇ др̣ш́имата̄м акхила̄ртха-ла̄бхам̇ [«Шримад-Бхагаватам», 10.52.37] — «Теперь я поняла, что обрела все». Это общая, связующая нить. Это вера, убеждение: гоптритве-варан — я просто отдаю себя Кришне, Он защитит и сохранит меня. Должна быть некая вера в такую перспективу — шраддха.

Садху-санга ведет человека к общению с настоящими преданными. Затем — к тому, что мы вверяем себя руководству самого возвышенного преданного и — бхаджана-крия — следуем его примеру. Анартха-нивритти: после этого заблуждение постепенно преобразуется в правильное представление. И нежелательное поведение преобразуется в желаемое. Анартха-нивритти, ништха, затем — ручи, некоторый вкус. И Гуру Махарадж говорит: вкус к чему? К тому, что сначала выполнялось через боль. Тапа, тапасья означает по доброй воле подвергаться неудобствам ради духовной цели. Но теперь появился некий вкус и то, что раньше человек делал, следуя наставлениям Гуру или из чувства долга, [взятых на себя] духовных обязательств, теперь, с пробуждением вкуса, ему самому стало нравиться: слушать о Кришне, о Махапрабху. Ручи, затем — асакти. Насколько ему все это нравится? Так, что теперь он не может расстаться с этим. Возникла привязанность — как мы привязываемся к чему угодно, так и он к этому привязан.

Иногда кто-нибудь говорил: «Ох, у меня нет вкуса к слушанию „Бхагаватам“, Гиты и т. д.». Гуру Махарадж отвечал: «Тогда прекрати слушать „Бхагаватам“», — и человек восклицал: «Нет! Я не хочу останавливаться!» — «Тогда ты все же это ценишь!»

Асакти, затем — бхав. Что это здесь означает — бхав? Что семечко, бхакти-лата-бидж, проросло и зацвело, теперь появился ароматный цветок. То есть преданность этого конкретного слуги источает аромат, который Кришне кажется пленительным, словно сладко пахнущий цветок. Он хочет вдыхать его снова и снова, это приносит Ему радость — те чувства преданности, что возникают в сердце такого преданного. Когда они усиливаются, то выражаются в виде премы, кришна-премы. Затем — снеха, мана, праная, рага, анурага, бхава, маха-бхава. И это настолько ценно… Но что, если кто-то соприкоснулся с этим лишь ненадолго? Это все равно самое лучшее!

Помню, как-то в своем саду в Лос-Анджелесе Прабхупада дал нам эту последовательность: а̄дау ш́раддха̄, са̄дху-сан̇га, бхаджана-крийа̄ — рассказал о каждой ступени. Но когда он дошел до бхавы, а затем — до кришна-премы, то сказал: «Вот теперь — наслаждение». Но Гуру Махарадж говорит, что это за наслаждение: ‘да̄са’ кари’ ветана море деха према-дхана [«Шри Чайтанья-чаритамрита», Антья-лила, 20.37]. Это называется «сложные проценты» — меня поймет только капиталист. Вы делаете вклад, инвестицию, затем получаете процент. И что с ним делать? Кто-то скажет: «Потратим скорей!», но настоящий капиталист думает по-другому. Его логика такова: «У меня появились проценты, прибыль — нужно увеличить капитал. Когда исходный капитал растет — процент с него тоже увеличивается. И снова увеличиваем капитал». Гуру Махарадж говорит, что преданные следуют тому же пути: они служат, а когда приходит это время — увеличивают капитал служения, больше процент — снова увеличивают капитал служения. Настоящая према, настоящее наслаждение — это сева [любовное служение].

бхокта̄рам̇ йаджн̃а-тапаса̄м̇
сарва-лока-махеш́варам…

_{[Бхагавад-гита, 5.29]}

Он владеет всем, Он — верховный наслаждающийся всем, включая нас самих. Ты не просто что-то даешь: «Я сделаю пожертвование. Вот цветок». Все это прекрасно, но Он хочет, чтобы ты предложил самого себя. Предложи собственное «я» — но вовсе не так, что оно должно исчезнуть. Тут мы должны провести черту между самозабвением и самоуничтожением. Потому что порой думают, что это одно и то же, — но это не так. Самоуничтожение — это убийство собственного «я», но самопредание не об этом.

Самозабвение означает: ты так потерян в другом, ты потерял себя в другом, но личность свою сохранил. Даже в нашем мире — какой любви, романтической любви ищут люди? Они хотят полностью потерять себя в другом человеке, одновременно сохраняя свою личность. Это и называется самозабвением: полностью слиться с другим, иметь общую волю, дух, сердце, в то же время сохраняя свою личность. Это нечто прекрасное. Это любовь. Это то, к чему все страстно стремятся.

Люди не ищут кого-то, чтобы завладеть им, повелевать, владеть, господствовать и потреблять ради достижения собственного счастья, наполненности и удовлетворения. Но в действительности, если говорить честно, начистоту, в глубине души мы ищем кого-то достойного того, чтобы предложить себя ему.

Рагхупати Упадхьяя говорит:

ш́рутим апаре смр̣тим итаре
бха̄ратам анйе бхаджанту бхава-бхӣта̄х̣
ахам иха нандам̇ ванде
йасйа̄линде парам̇ брахма

_{[«Прапанна-дживанамритам», 3.20]}

Кто-то ищет Пара-Брахму в шрути, или Ведах: йато ва̄ има̄ни бхӯта̄ни джа̄йанте йена джа̄та̄ни [«Тайттирия-упанишад», 3.1.1] и т. д. Йасмин виджн̃а̄те сарвам эва [идам̇] виджн̃а̄там̇ бхавати [«Познав То, познаешь все; достигнув Того, достигаешь всего» [«Мундака-упанишад», 1.3] — они хотят достичь Парам-Брахмы, из которого все изошло, кем все поддерживается и в кого в конце концов все войдет обратно. И то же самое — в смрити, «Махабхарате» — везде, даже в Гите. Однако Рагхупати Упадхьяя говорит: «Но мне интересно — ахам иха нандам̇ ванде йасйа̄линде парам̇ брахма, — что такого сделал Нанда Махарадж, во дворе которого, послушный, ползает сам Господь в облике малыша?» Кому можно такое доверить?

А Парикшит Махарадж идет еще дальше:

нандах̣ ким акарод брахман
ш́рейа эвам̇ маходайам
йаш́ода̄ ча маха̄-бха̄га̄
папау йасйа̄х̣ станам̇ харих̣

_{[«Шримад-Бхагаватам», 10.8.46]}

Кришна ползает во дворе Нанды Махараджа, но у матушки Яшоды Кришна сидит на коленях и сосет из груди молоко. Что они сделали?

И в чем суть вопроса: «Что они сделали?» Они — воплощение рага-бхакти, непроизвольной любови и нежности, которая идет прямо из сердца и не ведает преград. Ничто не может встать на пути такой любви и преданности. Утратили они свою личность? Нет, но испытывают ее сладостное забвение. Полностью потеряны в своей любви к Кришне. Его цели и их цели — едины. Только им можно доверить такие отношения, в которых Абсолют, высшая реальность — словно игрушка. Те же браджа-гопи во Вриндаване порой говорят Кришне: «Принеси мне вон то». И Кришна, ребенок, приносит то, что они просили. Тогда они просят: «Танцуй, Гопал, танцуй! Танцуй!» — и Он начинает танцевать. А иногда они просят Его принести что-то, но Ему не под силу это поднять. Всемогущий не может что-то поднять. Это игра сладостного Абсолюта. И лишь те, кто полностью слились с Его волей, и сердцем… Речь о сердце — мы говорим не про абстрактную цель, а про сердце, любовь. Цель любви — в этом смысле — единение. Ачинтья-бхедабхед: они — единое целое, но сохраняют свою индивидуальность, иначе не получится любовного обмена. Для этого нужны двое.

Чакраварти Тхакур говорит, что способ, который изобрели браджа-гопи, — высочайший из всех методов поклонения Господу. А̄ра̄дхйо бхагава̄н враджеш́а-танайас [«Шри Чайтанья-мата-манджуша», 1]: повелитель Вриндавана — Нанда Махарадж, а Кришна — его танай, его сын. Враджеш́а-танайас тад-дха̄ма вр̣нда̄ванам̇: на Его земле, во Вриндаване, милость выше справедливости, а сердце важней, чем голос разума. Там, где высшее царство любви и нежности, — поэтому и пленить Его можно только нежностью и любовью. Его не впечатлить демонстрацией интеллекта или умственных способностей, каких-то чудес, йогических совершенств и т. п. Только сердце, сила любви и нежности. Иногда Гуру Махарадж говорил: «[Любовь —] величайшее из всех изобретений». Величайшее из того, что можно желать. То, что, безусловно, движет всеми в этом мире: поиск любви, сладости, нежности. Это главная цель для всех.

[Продолжение следует]

_{Переводчики: Муралишвар Дас, Приянана Деви Даси
Текст подготовил: Аджита Кришна Дас
Проверила: Ира Деви Даси
Отредактировал: Традиш Дас}

_English

Śrīla Bhakti Sudhīr Goswāmī Mahārāj

Total Sensual Experience • Absolute Enjoyment • Slaves of the Inconceivable Beauty

_{Dive Deep into Reality | Beauty Over Power}

 

Goswāmī Mahārāj: Thankfully, Kṛṣṇa’s purpose is enjoyment. Like, what everybody wants, He’s the personification of that. But shh, don’t tell anyone.

I’m reminded of a time when some newspaper reporters, they asked Śrīla Prabhupāda on one of his tours of America, “What is the purpose of life?” And being trained by him and acquainted with his general preaching style, we thought he’ll say, any one of a number of a few specific answers, like ‘The purpose of life is to develop your love for God’, or ‘The purpose of life is self-realization’, or ‘The purpose of life is God-realization’. But in this particular time, when they said to Prabhupāda, “What is the purpose of life?” Prabhupāda said, “Enjoyment.” And everybody, all the devotees were a little surprised. But all the reporters, they’re just [writing down], “Enjoying,” Swāmī said, “The purpose of life is enjoyment.” Whereas devotees were shocked. But then there was a dramatic pause and Prabhupāda said, “Problem is, at present, we are not enjoying.”

Dive Deep into Reality
• Mādhurya—The Sweetness •

Guru Mahārāj said, quoting Einstein, “Reality is a thing plus something.” What? It’s potential. It’s not just what it appears to be superficially. It’s, in terms of its potential, its prospect. It’s the prospect of its capacity, or the capacity of its prospect. Jīva has this reality potential. Loving units, reciprocating love and affection. Kṛṣṇa and kārṣṇa, as the ocean so the drop.

Like Guru Mahārāj would say, “So ’ham” another Māyāvādī expression. He said, “That’s okay.” He said, “What is ‘saḥ’?” And he would go, “Drop of the ocean and…” Okay. If the drop has certain qualities, then shouldn’t the ocean have those qualities also? As a drop of that ocean, we see you have so many qualities. You can see, hear, taste, touch, smell, and feel. You can have loving interaction. Cannot the ocean, of which you are a drop? It has no such capacity? Impossible. Only greater magnitude, infinitely loving. Akhila-rasāmṛta-mūrtiḥ is Kṛṣṇa. Like bhakti-rasāmṛta-sindhu, Mahāprabhu telling Rūpa Goswāmī, “The length and breadth of this ocean isn’t immeasurable. I can’t describe everything, but I’ll take a drop and explain that.”

Total Sensual Experience
• Absolute Enjoyment •

Slaves of the Inconceivable Beauty

Speaking of my childhood in southern Maryland, we’d go picking blackberries. The blackberry bushes are low, and you have to get on the ground and crawl, and move the branches apart. If you go inside, you’ll find the sweetest blackberries. That was my experience and my friends. And I remember crawling inside one time, going for the real sweet ones. And then I come face to face with a turtle, and this turtle’s face is covered with blackberry juice. Like it’s all over him. He likes it. And he’s going like that. [Slowly chewing] He looks at me like—he’s surprised, I’m surprised. We’re looking at each other. And for a moment, I realized, we’re both searching for the same thing. He wants sweetness, I want sweetness, and we understand intuitively that sweetness will give us happiness. That we both know. Get the sweetness, you get the happiness.

In one of Philip Ross’ books. His character, or the character there, is having almost like a psychotherapeutic session with a friend, and maybe a therapist. But at one point, he’s reflecting on life and the love in his life, the passion in his life, the Eros and these different things. And through the voice of that therapist, the person says, “But all you get in life is a taste.” You never get a sustainable experience of these things. All you ever get is a taste. And hopes of achieving that taste; like dopamine. Chasing after this initial hit of mundane pleasure, it keeps people motivated to try and again and again try to achieve that.

We’re always in search for an infinitely rewarding, pleasurable experience. And what do we find in this world? You know, a drop, a moment which leaves us unsatisfied because we’re hankering for this ever expanding, incessantly tasteful experience.

So, I’ve mentioned that we’re dealing with competing narratives. That’s what we deal with. You’re hearing from different sources. They’re competing narratives about what is life, what is existence, what’s your purpose, what is your prospect, what is your potential. One narrative says that in the objective world, the universe, let’s say, and what is it approximately, a trillion, trillion stars. So, the objective world is virtually infinite, unlimited. A trillion, trillion stars. It’s beyond what we can imagine. And in this objective world of a trillion, trillion stars, there’s one planet, the Earth, that has conscious beings, of which the human beings form the elite. So that means matter is more or less unlimited; then consciousness is a rare, substance. It’s only found on one planet within the trillion, trillion stars, there’s consciousness, and then the elite conscious beings are human beings who are composed of Eros and dust, and they’re searching for pleasure. And that pleasure, which consciousness enables you to feel pleasure, without consciousness, like anesthetic, without consciousness, you don’t feel pleasure or pain.

So, consciousness enables us to feel and we’re hardwired to search for happiness. So, in that virtually unlimited matter world, objective world, the one planet of the trillion, trillion with the conscious elite human beings, if they get lucky on a good day, what do they experience? A drop of happiness. That is a bleak scenario. That’s not enough to really get you up in the morning. And think, today is going to be a lovely day. A drop. So, in this scenario, remember we’re dealing with competing narratives. So, this is one narrative. So, the vast and then down to the conscious elite, to the drop of happiness. So, happiness or ānandam is in the drop position, the molecular position, consciousness somewhat greater than that, and the dull, inert, unthinking, unfeeling, objective world is the vast, overwhelming substance. That’s one narrative.

The Vedic narrative is just the opposite of that, fortunately. And that’s something for us to contemplate happily. And so, Guru Mahārāj says, “The whole objective world is like an iceberg floating in an ocean of consciousness. It is consciousness which is sustaining the objective world.”

A simple example, like this table: it’s hard, it’s black, it has weight, height, depth, etc. All of those are concepts. Black is a concept, hard is a concept, weight is a concept, these dimensions are concepts. A cluster of subject and concept means subjective. A cluster of subjective concepts is an object. So, the whole objective world is like an iceberg floating in an ocean of consciousness. So, in this competing narrative, the objective world is the drop, is the small thing. Consciousness is a vast substance. But what’s even greater than that? Ānandam or happiness? Ānandam brāhmaṇo vidvāṁ? [Taittiriya-upaniṣad: 2.3.1]. Ānanda-mayo ’bhyāsāt? The original source of everything, including those flowers, those sweet-smelling flowers, the original source of everything is—what is its nature? Ānandam, happiness personified, ecstasy personified. But like, but in an impersonal way…? Lacking form, lacking person—and they’re saying, “No.” The central conception of the infinite. This, I suggest, is an alternate unified field theory: Brahma, Paramātma, Bhagavān. The all-accommodating Brahma, all-permeating Paramātma; those are the extremes of the infinite. One greater than the greatest—aṇor aṇīyān mahato mahīyān [Kaṭha-upaniṣad: 1.2.20]—smaller than the smallest. Those are the extremes. Guru Mahārāj said, “What is the central conception of the infinite? The golden mean of the infinite? All-attractive.” Brahman, all-accommodating; Paramātma, all-permeating; and then here’s a major leap from Brahman to Paramātma to Bhagavān. What? All-attractive. That means beautiful. That means personal.

It’s like the theory of everything. Yasmin vijñāte sarvam evaṁ vijñātaṁ bhavati [Muṇḍaka-upaniṣad: 1.3]. The Upaniṣads say, “Try to know the one thing, upon knowing which, everything is known. Try to acquire that one thing upon acquiring, everything is got.” That’s samādhi. In Bhagavad-gīta: yaṁ labdhvā cāparaṁ lābhaṁ manyate nādhikaṁ tataḥ [Bhagavad-gīta: 6.20–23]. It’s saying, “And when you’ve got that, you’ll think, I’ve got everything. There’s nothing more than this.” Rūpaṁ dṛśāṁ dṛśimatām akhilārtha-lābhaṁ [Śrīmad-Bhāgavataṁ: 10.52.37]. Rukmini says the same thing: “When I’ve got You, I’ve got everything.” Śrutvā guṇān bhuvana-sundara śṛṇvatāṁ te. “When I heard about You, the impression I got, that came to my heart, You’re the most beautiful thing in the world, beyond the world.” But like that, bhuvana-sundara śṛṇvatāṁ, and she said, “Then I understood why there is hearing.” And she’s getting to the point, “Really, this is what it’s meant for, to hear about You. And when through hearing, the conception of the form of Your beauty came to me, then I understood why there’s such a thing as sight or seeing.”

I like to look at the etymology of words and just definitions. I remind everyone, although I’m ostensibly a native English speaker, I consult an English dictionary no less than ten times a day. Looking at words, some I know generally what they mean, but I’m looking to see am I using them accurately, precisely.

You know, Mark Twain of, you know, Huckleberry Finn and Tom Sawyer fame, said, “The difference between an acceptable word and the precise word is the… the difference between lightning and a lightning bug.” So, it’s in our interest, whatever it is, to look at words and use them precisely. So when it comes to aesthetics and—[speaking to audience] the nearest Russian speaker, what is it in Russian?

Nityānanda Prabhu [in Russian]: Эстетический.

Goswāmī Mahārāj: There you go, almost identical. But what it says, I mean, we say, “Oh, that means the beauty or the study of beauty, the culture of beauty.” Yes, but the word is saying—its original meaning was, ‘what is perceived by the senses.’ It means sense perception, actually. So, the, the case I’m making is that the ultimate goal or object of sense perception is the perception of Reality the Beautiful, of the ultimate beauty, the ultimate sound, the ultimate taste—the most beautiful sound, beautiful taste. That’s what aesthetic is, that culture. And that’s what she’s saying. So now I understand it’s not just, you know, in our spare time we’re looking for beautiful things, right? Or we like to hear beautiful sounds or touch something that is beautiful and soft or taste something that is extraordinary. But actually, this is what’s driving us. It’s what’s driving our existence. And Kṛṣṇa is all of those things. That means akhila-rasāmṛta-mūrtiḥ. All of that rolled into one. He is incomparably beautiful, the sound of the name is incomparably beautiful, the sound of the flute, the taste, touch, form, the beauty of the form, and then the movement of the form. All of these things. That’s why we have senses. Of course, there’s an option, you know—reign in hell or serve in heaven, the old Miltonian satanic option, you know.

But [Rukmini] is saying very beautifully—and this is the opposite of a ransom note. Normally when there’s a kidnapping, the kidnappers send a note. “We’ve got her. Send this money right now, by the end of the day.” This is very beautiful because Rukmini is writing the note to Kṛṣṇa inviting him to kidnap her. So, she’s saying, “I am inextricably surrounded by karmic circumstances. But actually, I’m not meant for karma. I’m meant for you. Come and take what is yours, namely, me.”

As Guru Mahārāj says, “Everything’s meant for Kṛṣṇa”—including us. And so, she’s saying, “I’m surrounded by these, these karmic circumstances, but really, I’m meant for you. Come—not rescue me—kidnap me!” It’s like being kidnapped by Kṛṣṇa conception. So, she’s saying, this is what this is all for. This is what aesthetic culture is.

Prabhupāda points this out in his purport, he said, because the Māyāvādīs deny the personality of Godhead, that God is a person, he said they’re indirectly giving impetus to mundane eroticism. Where people think, “That’s the only possible plane for expression.” Because they deny the personality of Godhead. If the personality of Godhead is reintroduced, then we are redirecting them to seek this type of fulfillment ultimately in that direction.

Again, I’m speaking highly contextually. So even Vaikuṇṭha Nārāyaṇ, that’s not the fully—inconceivable beautiful, no doubt—but lacking the sweetness of Kṛṣṇa, sarvādbhuta-camatkāra-līlā-kallola-vāridhiḥ atulya-madhura-prema…muralī-kala-kūjitaḥ [Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 23.82–83]. It’s done there, like, it would seem like if you don’t read this properly, Rūpa Goswāmī seems to be like, “Why is Kṛṣṇa so vastly superior to Vaikuṇṭha Nārāyaṇ? Well, He plays the flute,” or he says in the book, “He has sweet pastimes with His devotees.” But that’s not what it says. It says, He has mādhurya-rasa pastimes. I understand why it was put as sweet, but it’s saying: “The erotic principle only exists in full expression in Kṛṣṇa-līlā”, if you had to spell it out. In Kṛṣṇa, not in Vaikuṇṭha Nārāyaṇ. There is no Eros in Vaikuṇṭha.

Aprākṛta: like mundane but not. Muhyanti yat sūrayaḥ [Śrīmad-Bhāgavataṁ: 1.1.1]. Even the gods are deceived by the human-like parameters of Kṛṣṇa conception. The suppressed majesty and infinite aspect, suppressed.

kṛṣṇera yateka khelā, sarvottama nara-līlā,
             nara-vapu tāhāra svarūpa
gopa-veśa, veṇu-kara, nava-kiśora, naṭa-vara,
             nara-līlāra haya anurūpa

_{[Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 21.101]}

The human-like pastimes of Kṛṣṇa… human-like. It’s not that man imagined God and His image and likeness. This would be anthropomorphism. But Kṛṣṇa civilization is the template for human civilization. Like, what is the Bible saying? Made in the image and likeness of God? Well, not a thousand arms—two. Two eyes, two arms, human-like. That is the aprākṛta-līlā, the human-like pastimes of Kṛṣṇa. That the central conception of the infinite is the Supreme Personality of Godhead, who can see, hear, taste, touch, smell, feel, who can look into everybody’s eyes simultaneously. That Kṛṣṇa. Central conception of the infinite. See, as one’s all-accommodating, the other one, all-permeating. What’s the central one? All-attractive. Everyone’s being drawn to the center, like gravity. But what is the gravity? Beauty, charm, sweetness, love, and affection. Oh, what we’re hardwired to seek. Search for Śrī Kṛṣṇa, Reality the Beautiful. Reality the loving, reality the sweet, reality the kind. Kṛṣṇa is ānandam. Like sometimes we say, Kṛṣṇānanda. Kṛṣṇa ānandam. He’s ānandam personified. That’s who He is. That’s what He is. That’s what He’s all about. He is love, affection, ecstasy, happiness. And that can accommodate everything.

So, the whole objective world is the collective cluster of concepts, objectified, floating in this ocean of consciousness. So here, reversal, the real tiny thing is this, the objective world, with all its so-called planets. Wow, it’s so big. But we hear:

yasya prabhā prabhavato jagad-aṇḍa-koṭi-
koṭīṣv aśeṣa-vasudhādi-vibhūti-bhinnam
tad brahma niṣkalam anantam aśeṣa-bhūtaṁ
govindam ādi-puruṣaṁ tam ahaṁ bhajāmi

_{[Caitanya-caritāmṛta: Ādi-līlā, 2.14]}

Mahā-Viṣṇu, the dream of Mahā-Viṣṇu, lying in yoga-nidrā, from His pores come universes. Therefore, Mahā-Viṣṇu. Universes coming out of His pores. Like golden eggs, and then they expand to a billion by a billion, whatever metric you want to put in there. They’re big. And before we get into a stereotype about what is large and small and those things, those things, because Guru Mahārāja said, “When you’re dealing with the infinite, it’s not like you, ‘Oh, I get it.’ You have to repeatedly reconceive.” Navayovana. Constantly, consistently. So, we think, so the whole objective world, and then, like, coming out of the pores of Mahārājaṣṇa, and then very small. But then, what are we told:

cintāmaṇiś caraṇa-bhūṣaṇam aṅganānāṁ
śṛṅgāra-puṣpa-taravas taravaḥ surāṇām
vṛndāvane vraja-dhanaṁ nanu kāma-dhenu-
vṛndāni ceti sukha-sindhur aho vibhūtiḥ

_{[Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 14.228]}

Svarūp Dāmodar quoting the Kṛṣṇa-karṇāmṛtam of Bilvamaṅgala Ṭhākur. This world, the way it is, it fits in the pores of Mahā-Viṣṇu, all these universes. But in that world, those innumerable Vaikuṇṭha planets, if you combine them, and we’re told, you know, the land of aiśvarya—infinite, unlimited opulence—combine it all and it’s one cintāmaṇi gem in Goloka. And that realm is like a particle of soil in Goloka Vṛndāvan. “Then Goloka Vṛndāvana must be very great.” What are we told? It’s sixteen kroṣas. That means like fifty square kilometers. See at this point our minds, our brains should explode. You think, wait, there’s all these billions, trillion, trillion stars and one universe fits in the pore, and then the whole of Vaikuṇṭha fits into the one cintāmaṇi gem, and that realm is fifty square kilometers. Yeah, see it’s contradicting what we think. We have to give up trying to measure with our mundane resources, like our mind and intellect, that we’re going to measure the infinite.

So, Blake has Urizen, you know, with a compass underwater trying to, you know, looks like Michelangelo’s—one of his people. You know, God with a beard. That’s the sad thing as well. Really? It’s like naming your kid Hamnet. Like you could do all these beautiful things— that’s supposed to be the infinitely inconceivable, beautiful God—some old fat white guy on a ceiling with a long beard. It’s pathetic. And he is, you know, Michelangelo, you know, who’s so great in many different ways. I mean, there’s no contest between us. I can’t even draw a circle. Which, by the way, they say, is very hard to do. So, some artists practice that, drawing the circle. Not easy. But enough said about that. But that idea, you see, it shows that who we’re praising—and these men, they’re wonderful, I appreciate their art, don’t get me wrong, but I’m saying who we praise is like people who are just so genius beyond all of that and then they come up with something like that. Because they’re saying, why? Ādyaṁ purāṇa-puruṣaṁ [Śrī Brahma-saṁhitā: 5.33]. “He’s the oldest person!” Listen to the rest of the line. Nava-yauvanaṁ ca, but He’s also eternally youthful. So again, contradicts the stereotype; the oldest, and He has this big, long beard? I mean, really? No, nava-yauvanaṁ ca, eternally youthful.

So, this contradiction. So when—it’s actually Mahāprabhu’s example, so you know it’s good, to Sanātan Goswāmī when they’re talking about the opulent, sweetness, comparative, Vaikuṇṭha, Goloka—he says, “Like when you have a vat of sugar cane juice, and then you start cooking it down, you can turn it into molasses. And you go further, what would in India be ‘ghur’, what would that be in the west, like almost like a taffy like substance, ‘ghur’, starts getting more solid and you go further, ultimately you achieve rock candy, a little rock of candy. And in other words, the idea this huge vat of sweetness has been condensed into this one small thing. That’s the example he gives to say: you take all of Vaikuṇṭha, Dvāraka and all that opulence and you concentrate it and it becomes not as much as one cintāmiṇi gem in Goloka. But then this is the real point, this is Svarūp Dāmodar quoting Kṛṣṇa-karṇāmṛtam. Remember, Mahāprabhu liked to listen to Kṛṣṇa-karṇāmṛtam behind closed doors with Svarūp Dāmodar, Rāmānanda. And he said, “And those cintāmaṇi gems, of which one possesses more opulence, sweetness than the combined Vaikuṇṭha worlds. Braja-gopīs, they string them, and they’re wearing them as anklets on their holy lotus feet.” So, what is Goloka? What are the human-like pastimes of Kṛṣṇa? What is ānandam? Ānandaṁ brahmaṇo vidvān. We’re told, that’s the one thing to understand. It’s not knowledge, but happiness. And that means heart, love.

Oscar Wilde joked in one place about the best forms of pleasure are those which do not satisfy, because then there’s more hankering. So, what do we find? Here in mundane pleasure, the people become satisfied, so to speak, and then the reaction appears in the form of suffering. Whereas in—we can say, in the parallel, in the spiritual world is, the devotees, their eyes are sometimes compared to bees, drinking the honey of the lotus face of the Lord. And although they may do that incessantly, they’re not satisfied. They have more hankering to see Kṛṣṇa. They don’t say, like the Indian man said to me, as I told Prabhupāda when he asked about my Indian preaching, and the Indian man said when we’d come to preach, “Oh, I know what is Kṛṣṇa.” And Prabhupāda had said, “That is their disease.”

So, when we talk about the, you know—yaṁ śyāmasundaram acintya-guṇa-svarūpaṁ [Śrī Brahma-saṁhitā: 5.38]. So, saying, “The Shyamasundar form of Kṛṣṇa.” What is it? An acintya-guṇa-svarūpaṁ, the qualities of that form are inconceivable. I mean, He’s inconceivably beautiful, not just think of the most beautiful person we’ve seen here and multiply that a hundred times, a thousand times—not even close.

Śrīmatī Rādhārāṇī saying, “You can never be satisfied by any amount of seeing Kṛṣṇa.” It’s not possible. Why? Because the end result of that will be, you just want more. There’s not anything like, “Oh, and that was a pretty good amount of Kṛṣṇa. I think I’m happy with that. I’ll be back next week.” Or, “I think that’s good for this lifetime.” You know. No. She’s saying, “You’ll never be satisfied by seeing Kṛṣṇa, smelling Kṛṣṇa, all the different sensual activities that are possible. You’ll never reach a satiation point. You’ll always be left in a position of hankering for more.”

So, we’re told, Bilvamaṅgal Ṭhākur gives in his Kṛṣṇa-karṇāmṛtam,

madhuraṁ madhuraṁ vapur asya vibhor…
                              ...vadanaṁ madhuram
madhu-gandhi mṛdu-smitam etad aho
madhuraṁ madhuraṁ madhuraṁ madhuram

_{[Kṛṣṇa-karṇāmṛtam: 92]}

Saying, “How sweet, sweet, sweet, sweet is Kṛṣṇa.” So Kṛṣṇa looks very beautiful and sweet. He’s saying, “But when you look at Him, it looks so beautiful and sweet, but if you look at His face, somehow even more sweet.” Saying, “But if there’s a smile on that face, the smile is even sweeter than the sweetness of the face. Sweet, sweet, sweet, sweet.”

But that Kṛṣṇa, told, when the gopīs see the sweet smile of Kṛṣṇa’s face, they who are inconceivably beautiful, they become more beautiful. Kṛṣṇa, seeing their increased beauty, His beauty increases. And this way, there’s a competition of beauty. So, it leaves the realm of what is conceivable by us in our present position.

James Joyce has this short story called Portrait of the Artist, something like that. And these two college students are discussing aesthetics. I mean, you know, the culture of beauty and poetic beauty and art, and one makes the case, He’s saying—because they’re talking about Eros as well—and he’s saying, if something is truly aesthetic beauty, there should be no mundane reaction.

Remember, Parīkṣit Mahārāj has been cursed to die in seven days and he’s fasting from liquids and solid food, total fast. But he’s saying in this verse that he’s not thirsty or hungry. He’s saying, in fact, that he’s lost his thirst for the mundane. There’s no mundane hunger. There’s no mundane thirst, literally or metaphorically, not thirsting for mundane substance of any sort, subtle or gross. Saying, on account of what? Bhavauṣadhāc [Śrīmad-Bhāgavatam: 10.1.4]. Bhava-auṣadhāt. Drinking the medicine for the suffering of material existence, which is hearing about Kṛṣṇa’s pastimes, particularly his pastimes with Śrīmatī Rādhārāṇī and Braja-gopīs. So, he’s saying, “I’m not thirsty, in fact, I feel like I’m just drinking nectar.”

In Guru Mahārāj’s explanation of the nutshell śloka,

mac-cittā mad-gata-prāṇā
bodhayantaḥ parasparam
kathayantaś ca māṁ nityaṁ
tuṣyanti ca ramanti ca

_{[Bhagavad-gītā: 10.9]}

Saying, this discussion about Kṛṣṇa, how fulfilling is it? Tuṣyanti, he says, like eating. The same way people feel relished and satisfaction in eating. It’s not just a metaphor here. Totally nourishing, fulfilling, as intense as the enjoyment of eating can be. That’s how intense they’re nourishing one another hearing and talking about Kṛṣṇa. That’s tuṣyanti.

But ramanti ca, is a reference to erotic pleasure. That the intensity of erotic pleasure, they’re having this experience by talking about Kṛṣṇa. So, really, devotees are, they’re the pleasure seekers. People saying, “No, they’re the people who give up all the pleasures of the world… must be a sad life. No happiness there. They’ve given up everything, just counting their beads.” Not like that.

What does Yāmunācārya say?

yad-avadhi mama cetaḥ kṛṣṇa-pādāravinde
nava-nava-rasa-dhāmany udyataṁ rantum āsīt
tad-avadhi bata nārī-saṅgame smaryamāne
bhavati mukha-vikāraḥ suṣṭhu niṣṭhīvanaṁ ca

He said, “Since I’ve been experiencing nava-nava-rasa,” talking about Kṛṣṇa, he said, “If I recall—” as the mind is apt to reflect on things, “If I recall some past sexual things,” he said, “It’s distasteful to me.” like, “Egh! That I once thought that was pleasure?” That’s what he’s saying. We don’t say that we’re like that, but that Yāmunācārya is like that is enough to know, to give the hint, that don’t think all these stereotypes people have about people in spiritual life, do not make the mistake of imposing them upon the higher devotees. They’re enjoying like anything. They’re relishing. It’s not a life of privation, they just haven’t had any enjoyment. It’s not like that. They’re enjoying like anything. Beyond what we can properly conceive. And those two things, the type of enjoyment you get eating, that type of relish and nourishment and fulfillment and ramanti.

Kṛṣṇa consciousness is not about sensory deprivation. Right? The monks in, what do they call it? Cells. Right? They call it a cell. The room for the monks. Cell. And then the gruel, you know, gruel means like the worst kind of imaginable food. Pushed under the, you know, the little slot in the door and he’s in there, you know, flagellating, you know, because I’m so sinful. So, in other words, so that this type of austerity and the mode of ignorance or passion is going to elevate you to some higher position. Now the reason the great devotees like Dās Goswāmī and others are taking so little of this world is because they’re full on nectarine substance. They’re only taking enough to keep their body going, so he’s drinking the buttermilk. But they’re feasting. The form of Kṛṣṇa, anaṅgotsovam, that’s in Gīta-govinda,

viśveṣām anurañjanena janayann ānandam indīvara-
śreṇī-śyāmala-komalair upanayann aṅgair anaṅgotsavam

_{[Gīta-govinda: 1.11]}

Anaṅga-utsavam is a festival of every aspect of Kṛṣṇa’s divine form; it’s like a festival of Cupid.

So, we can’t think that whatever we have or we should avoid, saying that as far as we’ve conceived Kṛṣṇa consciousness, we’re trying and we are trying to convince others to consider that, you could say. But we shouldn’t deceive ourselves into thinking, again, that we’ve fully conceived Kṛṣṇa, or that the higher devotees, what they can see or perceive is marginally better than where we are at present. It’s actually offensive to think like that. It’s not hyperbole when they talk about the Bhakti-rasāmṛta-sindhu, an ocean of nectarean rasa.

And what does Rūpa Goswāmī say, what the devotees are like? Not just like pearl divers. I saw that in Hawaii, and there’s volcanic craters you can swim in. And some people, they snorkeling. You put on a mask, and then according to the capacity of the divers, somebody can go down and then they come back up. He doesn’t say, compare them to that. He said, they’re like aquatic animals that live in the bottom of the ocean, that deep. And so, you could say, we’ve maybe touched the surface, if you want to be generous, and that has astonished us. Then what to speak of those, he said like, they’re diving deep into this ocean of bhakti-rasa.

Rūpa Goswāmī gives this verse in the beginning of the Bhakti-rasāmṛta-sindhu because he’s trying to help us understand what is Kṛṣṇa-bhakti-rasa. And if we start connotating in a more refined way, taking that ‘dive deeper into reality’ directive, and refining what is meant by ‘unlimited spiritual pleasure’. Rūpa Goswāmī says here, by quoting this verse, brahmānando bhaved eṣa cet parārdha-guṇī-kṛtaḥ [Bhakti-rasāmṛta-sindhu: 1.1.38]. That is his advertisement in the beginning of the book. He’s saying, if you have some idea of what mundane pleasure is, and then above that, this spiritual pleasure of the yogis, the brahmānandīs, the spiritual adepts. Multiply that a trillion times, it’s not equal to an atomic fraction of the pleasure derived from Kṛṣṇa-bhakti-rasa. They say that’s the advertisement. That should at least pick the imagination and say like, is that true? Is there some way to have a glimpse of that? It’s possibility? Therefore, the culture of faith, under the influence of revealed truths, the spiritual directives, they’re pointing. Go in this direction.

Śukadev himself, giving himself as an example.

pariniṣṭhito ’pi nairguṇya
uttama-śloka-līlayā
gṛhīta-cetā rājarṣe
ākhyānaṁ yad adhītavān

_{[Śrīmad-Bhāgavatam: 2.1.9]}

So out of necessity for broadcasting the Bhāgavatam, he’s in the position of what we would say like a Brahmavādī. And that’s necessary because they’re holding the respect of people in society and it’s going to be very critical because they said, “No, but no, Śukadev is a devotee. At this point, this is the position he occupies and it’s very important because that sort of person, right, Rūpa Goswāmī says, brahmānando bhaved eṣa cet parārdha-guṇī-kṛtah naiti bhakti-sukhāmbhodheḥ paramāṇu-tulām api [Bhakti-rasāmṛta-sindhu: 1.1.38].

The Brahmānandīs, they’re experiencing, just by Brahman realization, experiencing happiness that makes erotic pleasure appalling to them. So, they’re certified as having no mundane sexual interest. That’s why Śukadev is the loudspeaker for that. And he is saying, “By hearing I came to see, by hearing I came to conceive properly.” And what is that, uttama-śloka-līlayā? [Śrīmad-Bhāgavatam: 2.1.9]. When I heard from my father, Vedavyās, these pastimes of Rādhā and Kṛṣṇa and the Braja-gopīs, He’s saying, “I didn’t know this was a possibility previously.” And the reason he’s the man who can certify that the pastimes are not mundane, because not only did he cross over that sort of mundane interest, he was never interested in it, from birth, inside the womb of his mother. So that person, why is he so interested in this? Why did this capture him? If it doesn’t have a spiritual quality—Guru Mahārāj would say, why is Mahāprabhu, who’s an impeccable—from an external point of view—an impeccable sannyāsī, why is he so obsessed with the pastimes of Rādhā and Kṛṣṇa and the Braja-gopīs, unless they’re not mundane? If they were mundane, he would have no interest in that, yet he’s utterly, totally obsessed with these pastimes. So, it implies that they’re of a different quality.

This is important. Ataḥ śrī-kṛṣṇa-nāmādi na bhaved grāhyam indriyaiḥ [Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 17.136]. At the same time, we’re saying, the name, form, qualities, pastimes of Kṛṣṇa are, are beyond the grasp of the mind and intellect, the senses, beyond what can be seen, heard, taste and touch, smelled, etc., or conceived of in the mind or intellectually. So, then what are we doing? What is the Kṛṣṇa-conscious project? We’re always, we just said, the whole talks up to this point was about this possibility. Now we’re saying it’s not possible with your, your senses, your mind and your intellect. Well, what Śukadev said. Nairguṇya, beyond this realm, what I saw was not a mundane form, a mundane person, mundane relationship. That’s why every part of the Bhāgavatam is significant. He was certified earlier, remember, he’s a sixteen-year-old boy, naked, wandering. Then he goes past a pond where women are bathing naked. How would the average modern sixteen-year-old boy respond to that? Let’s not go there. Śukadev Goswāmī goes, they saw nothing, not even trace elements of exploiting tendency in his vision. This is significant. So, he’s already been certified. He has no interest in the female form or mundane sexuality. Then what does he hear about? The erotic pastimes of Kṛṣṇa and the Braja-gopīs. And that captures him wholesale. So, then what does it tell us? There’s erotic potential in unalloyed devotion. Madan Mohan, Freud, Eros is driving the world. The erotic principle is driving, making the planet spin.

And Madan, Cupid. So, sambandha-jñāna, sambandha-tattva deity, Madan Mohan, who can—we’re all bewildered by Cupid. Kṛṣṇa is so beautiful, Cupid becomes bewildered. And also, it means that the bewildering influence of Cupid can be broken by becoming redirected towards Madan Mohan Kṛṣṇa. Kṛṣṇa with erotic potential. That’s what it means. So, it’s very visual, very sensual, the spiritual project, but requires a deeper level of seeing, acquiring the proper angle of vision.

So, the complexity of the language of Saraswatī Ṭhākur is to save us from imposing lower, misconceived, polluted concepts of Eros upon the Supreme Entity and his loving associates, which is the ultimate disaster, kāma—andha-tamaḥ, prema—nirmala bhāskara [Caitanya-caritāmṛta: Ādi-līlā, 4.171]. Kāma, lust, is like dense darkness and prema nirmala bhāskara, pure sunshine, dense light. North Pole, South Pole. Guru Mahārāj said, they’re very similar, but North Pole, South Pole, worlds apart. Ātmendriya-prīti-vāñchā—tāre bali ‘kāma’ kṛṣṇendriya-prīti-icchā dhare ‘prema’ nāma [Caitanya-caritāmṛta: Ādi-līlā, 4.165]. Self-satisfaction, self-centeredness, ego-centricity, kāma, lust. Kṛṣṇendriya, trying to please the senses of Kṛṣṇa, prema. Sarvopādhi-vinirmuktaṁ tat-paratvena nirmalam hṛṣīkeṇa hṛṣīkeśa- sevanaṁ bhaktir ucyate [Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 19.170]. Nārada-pañcarātra, what is pure devotion?

anyābhilāṣitā-śūnyaṁ
jñāna-karmādy-anāvṛtam
ānukūlyena kṛṣṇānu-
śīlanaṁ bhaktir uttamā

_{[Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 19.167]}

What’s pleasing to Kṛṣṇa. The heart through the medium of the body, mind and intelligence, is expressing its innate hankering for such things. It points to the actual nature of the soul as a seeing, feeling, tasting, smelling, being. And all those things, they’re not just meant for temporal gratification, but they’re constants. We’re constantly seeking out sources of sense experience. It’s natural, but become artificial. In that, in one place Prabhupāda describes it as, our natural love of Kṛṣṇa is perverted as a lust for matter.

You could get excited, like people do when they see some movie star or famous person, like they have an awards show, and then comes some famous actor or lady and then the people watching there, they get a thrill by seeing them and the person’s interviewing or talking to them and, and, let’s say it’s live so it’s, it’s a real thrill, but it’s unknown to that actor. They know, alright, ostensibly millions of people are watching, but just to make a point, they’re not reciprocating. I mean, I suppose you could try and make a case for that on some level, but not in a conscious way. But Kṛṣṇa, as the Absolute, if by seeing in whatever the medium is, the heart of some devotee becomes excited and by that, I mean in a truly devotional sense, then Kṛṣṇa can reciprocate that.

Prati ange lagi kande prati anga mora [Jñāna Dās]. No less than Śrīmatī Rādhārāṇī Herself, this expression. And what is it telling us? Who is capable of satisfying every atom of every limb of every aspect of our existence and reciprocating the hankering of every atom of every soul? They’re hankering for seeing, tasting, touching, smelling, feeling, loving. Who can reciprocate that? Necessarily, the Absolute. Because we’re thinking well, I’ll find one person. Is there one person in this world, presently of eight billion, who can do that for me? Good luck with that program.

As I mentioned, you know all of the social media. What was the original intention, and still the intention? To bring people together? Right, so that people, and they think, with all this data it should be easier than ever to find your soulmate. Just you know, type it in, check off a few boxes, then the robots search all the data of all the people. Maybe I’m not revealing enough data! I’ll reveal more and more and more about myself. People who like this person also like this person. This person is not available right now, but people who really want it, also like this person. And with all this, it should be easier than ever. We have so much data on everybody. So, it should just be, you know, soulmate, press a button. It should be that simple, but yet, it is not that simple. Because we are entering ideal search criteria and ‘ideal’ really is synonymous with the Absolute. Only the Absolute is capable of the type of hankering that we aspire to. But we, as Prabhupāda would say, we haven’t been properly educated about the Personality of Godhead. We’re still thinking, “God is something abstract, remote, not tangible, not something you can, like, wrap your arms around.” So there has to be a process by which one can gradually reconceive the Absolute along personal lines. That’s the project of the Kṛṣṇa consciousness movement; is to bring people in connection, establish a loving relationship with the Supreme Personality of Godhead, otherwise known as Kṛṣṇa.

Really love means Kṛṣṇa-prema, and that’s what the heart is capable of, and that’s why it will be disappointed with all other substitutes for that, inevitably. Invariably and inevitably, disappointed. It can only be released in this way. She Herself is saying, hearing about Kṛṣṇa, a drop of that substance is what will release this flood from the heart. And dvandva dharmā vinaṣṭā [Śrīmad-Bhāgavatam: 10.47.18], this world of duality and everything that goes with it; heat, cold happiness, distress, etc. That’ll all finish. And she also says in the end, and what for all, like Prabhupāda said, in his postcard to Guru Mahārāj, “I’m totally disgusted with human civilization. The animals look more friendly to me.” And so, achieving this position where your material life is ruined. So, She’s saying, and then what happens, they just wander about like the birds who, you know, we say they come, they take a little something and then they go. They have no fixed residence.

But those birds, that means haṁsa, saying the end result is you become a paramahaṁsa. And what are we told is their specific quality or capability? In the midst of what is apparently mundane, they can extract spiritual substance from there. And that’s back to the situation that we are in. How to read that. They can extract the spiritual substance from any apparently karmic circumstance. Say, “Oh, the friendly hand of Kṛṣṇa is there in the background. This is good. It’s destroying my ambition for the material world. It’s convincing me,”—what did Prabhupāda say according to Saraswatī Ṭhākur—“It’s not a place for gentlemen.” And so many other things. That’s what it means.

You’ll be ruined. Your little fantasy about realizing your prospect in this world will be ruined. And of course, being in the neophyte position where this makes us nervous, or a cause for alarm because our faith is not so developed, but the higher devotees, as we hear in [Queen] Kunti, she’s praying for that. She’s saying: being affluent, janmaiśvarya-śruta-śrībhir edhamāna-madaḥ pumān naivārhaty abhidhātuṁ vai tvām akiñcana-gocaram [Śrīmad-Bhāgavatam: 1.8.26]. When, janma—good birth, aiśvarya—opulence, wealth, śruta—here, means highly educated, śrī—physical beauty. She said, “These are impediments to taking shelter of You, because it makes us think we have some prospect in this world, so it’s difficult for such people.” But, tvām akiñcana-gocaram, but the akiñcana, those who have no material assets or have exhausted them, Prabhupāda said, “You are easily approached by the materially exhausted.”

Everyone sees so many things every day. What do they remind you of? We all have our own experience. We’re seeing so many things in life every single day. What do they remind you of? That’s what it’s all about. Everyone seeing the same thing. Now it’s all even because of the internet. Now everybody knows what everybody else knows. There’s nothing nobody knows that everyone else doesn’t know. Nothing. Really, or that you can’t find in, you know, 0.000 seconds. So, it’s just a question of how we shall interpret it. Shall we interpret it in terms of viewing, measuring it against what the heart is seeking, what the mind seeks, what the senses are seeking, what will be the criteria for measurements and establishing value or worthlessness, favorable, unfavorable, desirable, undesirable, desirable. How shall we see or interpret?

We say ‘the ocean of material existence’. Bhavārṇavaṁ—bhava-arṇava, that means the ocean of arṇava. This becomes reduced to the water left in the imprint of the hoof of a calf. So, think about this: you see there’s an ocean, and now an ocean is reduced to a drop. That means a change of perspective, a new way of seeing. So, what was oceanic and insurmountable has now become a drop. Now we’re going in the other direction.

But Viśvanāth Cakravartī Ṭhākur says something very interesting. He says that generally it’s good for the devotees to have a healthy fear of material existence. No one should think like, they’re safe. No one should say, “I challenge Māyā. Can she…?” Yes, she can. Don’t challenge Māyā. Not a good strategy. And sometimes Gurudev even like, placating Ma Kali and realizing, you know, this is her zone, her region, stay on her good side. But a healthy fear of the mundane that kind of keeps the devotees true and focused and sheltered. He said, “But, another one,”—I mean, Viśvanāth is known for his interpretive abilities—he’s saying, “But this, another way of looking at this verse saying, ‘The ocean is reduced to the water in the hoofprint of a cow.’ Actually, we worship the cows, Govinda, Kṛṣṇa, and what has bathed them, that abhiṣek,” He’s saying, “Actually, these things can be seen as advantageous for the devotees, and we’re back to interpreting adversity as good for spiritual culture. It’s forcing us to take a deeper shelter to dive deep into reality, as opposed to being outer-directed.

We hear about the Vedic science of auspicious and inauspicious signs. Like if you’re going traveling, if someone goes by carrying empty buckets—inauspicious. If those buckets are full of something—auspicious. But what’s interesting, Cakravartī Ṭhākur will say, “This science, we can trace this science back to Śrīmatī Rādhārāṇī Herself.”

But She observes all these different signs as indicative of whether or not it’s favorable to meet with Kṛṣṇa. That’s the value of these signs. In our position, direct contact with Kṛṣṇa yields little substance. In the case of actual exalted devotees, the most indirect contact yields the highest substance. So, if Śrīmatī Rādhārāṇī sees a tree, a Tamil tree, there may be a very deep Kṛṣṇa connection.

In the 10th canto of the Bhāgavatam, maybe the 90th chapter when it deals with the separation ślokas of the mahiṣī-gaṇas, the queens of Dvārakā which are astonishing. The way they’re there in their madness of separation they’re talking to birds and inanimate things. What is this one bird, kurari? They have a particular wailing call. And the queens who are sleepless from separation from Kṛṣṇa say, “Oh, are you like us? That’s why you’re up, because you have been separated from your Lord?” Whatever they’re feeling in their hearts is projected into that environment. And it’s a reflection, everything becomes a reflection of the heart. This is transcendental science. How to interpret the world—everything is reflection of the inner quality of heart.

When one devotee went to the māṭh and asked Guru Mahārāj, “Now that I’m here, what should be my sevā, my service?” And they say when you’re visiting the māṭh, you know, you help out with the cleaning or the cooking or this and they thought they’re gonna say something like that. And Guru Maharaj said, “Your service?” He said, “To acquire the proper angle of vision. That’s your service.” To acquire the proper angle of vision, the proper way of seeing things. It’s not you’re gonna see two different sets of things. Well, internally that’s another thing. The higher devotees, real-time, livestream, līlā. But I mean in terms of how we view the world and transactions with the world will all be seen differently. Saying, “You need to acquire the proper angle of vision, how to see everything.” And that will lead to the awakening of internal seeing, śāstra-cakṣu, through the eyes of the scriptures, āsse śrutekṣita-patho nanu nātha puṁsām [Śrīmad-Bhāgavatam: 3.9.11]. It says, āsse śrutekṣita, śruta-īkṣita, means seeing through hearing. This will help one acquire the proper angle of vision.

Guru Mahārāj will say, when it comes to interpretation or how we see anything, it depends on where we take our stand. So, if we take a stand in the nirguṇa plane, which is where Śukadev begins from, then we’ll see things from a certain perspective. And there’s gradation in everywhere and everything. So, we go deep into the nirguṇa plane. That means the objective world, subjective world, super-subjective world, and the super-super-subjective world means Goloka, the aprākṛta-līlā of Kṛṣṇa, where everything is perfect and will be interpreted in terms of the highest interest of the Supreme Absolute. As Guru Mahārāj said, “How to show Subal and Śrīdhām? Ready to fulfill the inner desires of Kṛṣṇa.” There’s that plane. Then here in this world, basically we’re operating in terms of what the intermediate position, madhyam-adhikārī—distinguishing, “Well, this is good, that’s not good, this is desirable, that’s undesirable. Some discrimination is being applied. But from a higher perspective, everything’s moving perfectly. According to the sweet will, or the will of the Sweet Absolute.”

Guru Mahārāj would say, “We have to prepare to surrender ourselves to a whimsical Lord.” In this world, we don’t want to be subject to someone’s whims. But when you’re dealing with the Absolute, why the hesitation? He’s the absolute ultimate and absolute good. His whims are for the eternal benefit of everyone and everything.

If you use Kṛṣṇa conception for some other purpose, then it’s not Kṛṣṇa proper. It’s in the name of Kṛṣṇa and looking like Kṛṣṇa, but it’s not Kṛṣṇa proper. Bhagavān bhajanīya-sarva-sad-guṇa viśiṣṭha. Jīva Goswāmī, saying, “When you come in connection with Kṛṣṇa proper, you won’t try to use Him for your lower purpose. You’ll offer yourself to Him for His higher purpose.” That’s Kṛṣṇa conception. That’s why there has to be the concept of the servitor and the servant and service. Otherwise, “Oh, I like Kṛṣṇa. I like God, I like this, I like that.” As long as He’s fulfilling your lower purpose. Whereas we—as I heard Guru Mahārāj say today, “We’re meant to be exploited by Him.” He’s not afraid to use that language. However politically incorrect it might sound. We’re trying to understand the substance of a thing. To be exploited by the absolute good is a good thing. Autocrat: He exists by Himself and for Himself to fulfill His own purpose. We’re afraid, we’re suspicious. But what do you think the purpose of the absolute good is? Then we need to understand. Who is He? What is He? Rasarāj. He is ecstasy personified. What is that one—jyotir-abhyantare rūpaṁ atulaṁ śyāmasundaram [Nārada-pañcharātra]—beyond the light is the beautiful form of Śyāmasundar Kṛṣṇa. He’s ecstasy personified, beauty personified, sweetness personified, love and affection personified.

So, when the people said, “Oh, this Gauḍīya Māṭh, they’re preaching slavery, all this dāsa-dāsānudāsaḥ [Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 13.80]—the servant of the servant of the servant. In humanism, we say, “You’re number one. You’re the man.” The Māyāvādīs say, “So hum, that great ultimate realm. I am that. Don’t you know who I am?” Guru Mahārāja said, “Ironically though, why do they respect the Guru? If you’re that, why so much respect for Guru? They don’t want to cross over that. They don’t want to disrespect. You should be equal.” So, if you’re the ultimate thing, then what is the Guru, higher or lower than that?

But this dāsa-dāsānudāsaḥ, gopī-bhartuḥ pada-kamalayor dāsa-dāsānudāsaḥ. Tvad bhṛtya-bhṛtya-parichāraka-bhṛtya-bhṛtya [Śrī Śrī Prapanna-jīvanāmṛta: 3.13]—servant of the servant of the servant. Sometimes Guru Mahārāj would say, “You are the slave. And not even directly the slave, but slave of the slave.” He preferred the word ‘slave’. It’s like, pushing the humanistic button in all of us. And so, they said, “Gauḍīya Māṭh, they’re preaching slavery.” Saraswatī Ṭhākur said, “No, Gauḍīya Māṭh stands for the dignity of the human race. To be the slave of Kṛṣṇa, the servant of Kṛṣṇa, that is not a low thing. That’s the ultimate achievement.”

Kṛṣṇa tells Arjuna in Bhagavad-gītā, “Nimita mātraṁ bhava sabhya-sācin” [Bhagavad-gītā: 11.33]—“You can be an instrument to My divine will.” But, there’s being a happy instrument to divine will—or reluctant. But we should resist the sort of thinking of it being imposed, forced upon you. Because otherwise, why are they having a discussion? If Arjuna doesn’t have choice, why is there a Bhagavad-gītā? Why all the talk? And all the different things discussed and considered, if there’s no choice involved. So, it comes to the question of free will.

This dichotomy, the two choices. I said, there’s competing narratives. One is freedom for the senses. That’s so-called Western civilization. And remember, when they asked Gandhi, what do you think about Western civilization? He said, I think it would be a good idea.

So, freedom for the senses, that’s Western civilization. Eastern civilization, freedom from the senses. We are all slaves of our senses. So, this whole hoax about “how free we are and we’re more educated and free thinking than anyone before us…” You know what I’m saying? [Pretending to be on the phone] “Yeah, I’ll get to you in a minute, yeah, we’re just so free, and have control of our own minds. Ha ha ha ha.” We’re slaves already. We were slaves before. We’re slaves still. That’s the position in the world, to be a slave to the senses. So, to realize the soul plane, and Guru Mahārāj saying, when you’re situated there, then this loses its hold upon you. And as we indicated earlier, because Kṛṣṇa is called Hṛṣīkeś and Govinda, ‘cause then you were thinking like, “Oh, so all this desire—it’s like we’re hardwired. Then it just has to be stopped, given up, suppressed, deprived, starved,—you know, and then you’ll be free from that, and I guess that’s supposed to be a happy position to be in. That’s not Kṛṣṇa consciousness.

And he would say, we’re those who are not satisfied with—for the pittance of what’s offered in terms of sense gratification. We’re interested in something more than that. So, it’s not that we’re sense deniers, but we’re sense affirmative. We think not that as spiritual subjects we shouldn’t be outer directed toward that sequence; objects of the senses, senses, mind, etc. You see sense objects are in the lowest position. So why should the chit subject—jīva, soul, jīvātmā—how can it find happiness in the acquiring, controlling and consumption of things that are lower than it? So, to reconfigure ourselves as dedicating units and then find that you can have the full spectral range of sensual possibility in dedicating and devoting yourself to that which is higher than you. That’s the prospect.

Vikrīḍitaṁ vraja-vadhūbhir idaṁ ca viṣṇoḥ [Śrīmad-Bhāgavatam: 10.33.39] means, the divine will just say sweet pastimes of Rādhā, Kṛṣṇa, and Braja-gopīs. That hearing about this from Kṛṣṇa loving, qualified people will actually cure the heart of lust, of the desire, of the unfulfilled desires that we’re trying to quench in the objective world. Hṛd-rogam, as it’s identified. Heart disease. We’re told in the beginning, tene brahma hṛda. It’s a heart to heart transaction, but at present the heart is knotted. Lust, desire, has a stranglehold on the heart. So, it is not truly expressing itself. What the poet called the ‘deep hearts core’ is not being expressed. So, the Bhāgavatam says, bhidyate hṛdaya-granthiś chidyante sarva-saṁśayāḥ kṣīyante cāsya karmāṇi mayi dṛṣṭe ’khilātmani [Śrīmad-Bhāgavatam: 11.20.30]. Hearing about Kṛṣṇa, the knots, the stranglehold that lust has on heart will be released, then the real heart flow will come.

So, he introduced the concept of self-dissipation. Because when you make sandalwood pulp, you have a grinding stone, a sandalwood stick, you pour rosewater on the stone, take the sandalwood stick, and start rubbing it into the stone. And what happens is gradually the sandalwood stick is dissipating. Right? That position is finishing. But what’s happening is, this pulp, this divinely fragrant substance, is being generated as a consequence of the self-disappation. That’s what Kṛṣṇa consciousness is meant to be, that we engage ourselves, all of our energy and serving capacity. Going against the current of exploitation and a dedicating current. And through self-dissipation, we’re gradually converted into a divine position.

So, the karmic-generating form vanishes—muktir hitvānyathā rūpaṁ sva-rūpeṇa vyavasthitiḥ [Śrīmad-Bhāgavatam: 2.10.6] and the golden serving self begins to express and manifest itself. But… we’ll say, when? Kobe ho’be bolo se-dina āmār? [Bhaktivinoda Ṭhākur]. Śraddhā, sādhu-saṅga, bhajana-kriyā, anartha-nivṛtti, niṣṭhā, ruci, āsakti, bhāv… then, prem. And what precedes that? Agyata-sukṛti, sukṛti. Agyata-sukṛti means an unknowing connection with the nirguṇa plane.

As Guru Mahārāj told, when a man is lying unconscious, and we see in the modern world—the paramedics come, and they inject him with something to bring him the consciousness. And they’ll say, “Can you hear me? If you can hear me, move your finger, or move your arm, give some indication you can hear me.” Then when they do that, then, now they’re gyata—awakened. They can begin to cooperate for their own betterment. Gyata-sukṛti leads to it. Śraddhā. Śraddhā’-śabde is viśvāsa kahe sudṛḍha nyścaya [Caitanya-caritāmṛta: Madhya-līlā, 22.62] What is śraddhā, minimally? You hear about Kṛṣṇa consciousness and think—“It’s possible. I can’t understand everything they’re saying, but there’s something there that sounds possible.”

That affirmative affirmation, just a positive heart expression toward what has been heard. Śraddhā, and belief—a more cultured way that—if I just pursue this, right—yasmin vijñāte sarvam idaṁ vijñātaṁ bhavati, yasmin prāpte sarvam idaṁ prāptaṁ bhavati, etc [Mundaka-upaniṣad: 1.3]. Enquire about that one thing, knowing which, everything is known. Try for that one thing, having obtained, everything is got. Yaṁ labdhvā cāparaṁ lābhaṁ manyate nādhikaṁ tataḥ [Bhagavad-gītā: 6.22] in the Samādhi chapter in Bhagavad-gītā, what is it really? When you’re in connection with this—see it’s consistent to Kavirāj Goswāmī’s śraddhā explanation—coming in connection with this, you think you’ve got everything. Rukmini, again in the Bhāgavatam—rūpām dṛśām dṛṣimatām akhīlartha-labhām [Śrīmad-Bhāgavatam: 10.52.37]. “Now I think I’ve got everything.” It’s a consistent thread throughout. That’s faith, belief, yes—goptṛtve-varaṇ—I’ll just give myself to Kṛṣṇa. He’ll protect me, maintain me. Have to have some belief in that possibility. Śraddhā, sādhu-saṅga, leads one to the association of devotees proper and then the most superior devotee. To put ourselves under their guidance, bhajana, and adopt their practices, anartha-nivṛtti—then misconception is gradually being converted into proper conception. And unwanted… let’s say, misbehaviors being converted into proper behavior. Anartha-nivṛtti, niṣṭhā, then ruci—some taste—and Guru Mahārāj is saying, what is it a taste for? What in the beginning was being painfully executed? Tapa, tapasya, means to voluntarily inconvenience yourself for the sake of spiritual realization. But now some taste has come for those very things that someone was performing previously out of a sense of following the order of the Guru or spiritual obligations. Now they have a taste, they like hearing about Kṛṣṇa, they like hearing about Mahāprabhu. Ruci, then āsakti. How much do they like it? You can’t take it away from them. Now they’re attached to it, the way that someone becomes attached to anything. They’re attached now to this.

When someone said, “Oh, I have no taste for hearing the Bhāgavatam, the Gītā, this, that, the other thing.” Guru Mahārāj said, “Then stop hearing the Bhāgavatam.” The person said, “No, I don’t want to do that!” He said, “Oh, then you do have some appreciation.”

Āsakti, then bhāv. What does that mean here? This bhāv? That seed, the bhakti-latā-bīj, sprouted, it blossomed. Now it’s produced a flower. That flower has a fragrance. It means the devotion of that particular servitor has a fragrance that Kṛṣṇa finds as charming as a sweet-smelling flower. He wants to inhale that more and more. It’s giving some joy to Kṛṣṇa, the sort of devotional sentiments that are manifesting in their hearts. And when that intensifies, then it expresses as prema, Kṛṣṇa-prema. Then—sneha, mana, praṇaya, rāga, anurāga, bhāva, mahā-bhāva. But still, this is so valuable. And he said, “Well, what if someone only had a brush with this for a brief time?” Still, it’s the best thing.

I remember one since Śrīla Prabhupāda’s garden in in Los Angeles, he was giving this sequence: а̄dau śraddhā, sādhu-saṅga, bhajana-kriyā—and talking about that and telling each stage. But when he got to bhāv, and then when he came to like prema, he said, “Then, enjoyment.” [Laughing.] But Guru Mahārāj, again, would say, “But what is that enjoyment?” ‘Dāsa’ kari’ vetana more deha prema-dhana [Caitanya-caritāmṛta: Antya-līlā, 20.37]. They call it compound interest. Only a capitalist can understand this. They invest their capital, then the interest comes. What do you do with the interest? “We’ll go buy something, spend it!” Not a real capitalist. Oh, I got some interest, increase the capital. Now, the capital’s greater. More interest will come, increase the capital. Guru Mahārāj, the devotees, they’re like that. They’re serving. Then when that time comes, increase the serving capital. More interest, increase the serving capital. So real prema is—real enjoyment is sevā.

Bhoktāraṁ yajña-tapasāṁ sarva-loka-maheśvaram [Bhagavad-gītā: 5.29] means, He’s owning—the ultimate enjoyer of everything, including ourselves. Not that you just give something, “I’ll give a donation. Here’s a flower.” That’s good. But what He wants is self-offering—to offer oneself, and not to the point of self-annihilation. Here we should make a distinction between self-oblivion and self-annihilation. Because sometimes, “Well, aren’t they the same?” They’re not the same. Self-annihilation means extinguishing the self. That’s not what surrender is about.

Self-oblivion means you’re so lost in another. You’ve lost yourself in another, but you’ve retained your identity. Just like in this world, what is the kind of love, romantic love that people are searching for? They want to be totally lost and lose themselves and another person while retaining their identity. That’s what self-oblivion is. To become so wholly one with another person, one in will, in spirit, and heart, while retaining one’s identity. That’s a beautiful thing. That’s love. That’s actually what everyone is hankering for. And they’re not searching for someone to obtain control, acquire control, and consume to achieve happiness, or self-fulfillment, or satisfaction, but really candidly, truly in the core of our hearts, we’re searching for someone who’s worthy of offering yourself to.

Raghupati Upadhyaya says: śrutim apare smṛtim itare bhāratam anye bhajantu bhava-bhītāḥ aham iha nandam vande yasyālinde paraṁ brahma [Śrī Śrī Prapanna-jīvanāmṛtam: 3.20]—others are searching for the paraṁ brahma in the śrutis, in the Vedas—yato vā imāni bhutāni jāyante yena jātāni [Mundaka-upaniṣad: 1.3] they want the paraṁ brahma from which everything came, by which it’s maintained and to which it will ultimately enter. Same thing in the smṛti and the Mahābhārata everywhere, even in Gītā. He’s saying: but what I want to know—aham iha nandaṁ vande yasyālinde paraṁ brahma—what did Nanda Mahārāj do? That, like a play thing, the Lord is a toddler crawling in his courtyard. Who can be trusted with that?

And Parīkṣit Mahārāj takes it a step further saying—nandaḥ kim akarod brahmin śreya evaṁ mahodayam yaśodā cha mahā-bhāgā papau yasyāḥ stanaṁ hariḥ [Śrīmad-Bhāgavatam: 10.8.46]. Nanda Mahārāj has Kṛṣṇa crawling in his courtyard. Yaśodā’s got Kṛṣṇa on her lap and He’s sucking her breast milk. What did they do? What it means, what did they do? They represent rāga-bhakti, spontaneous love and affection from the heart that’s not obstructed by anything. Nothing can obstruct that sort of love and devotion. And do they annihilate their personalities? No. But they are experiencing a sweet type of oblivion, holy lust and love for Kṛṣṇa. Holy one and purpose, only they can be trusted with to have the Absolute, the Ultimate Reality as a plaything. Those Braja-gopīs in Vṛndāvan, when they tell him like, “Bring that to me,” And Kṛṣṇa, as a child, takes it, brings it to them. And they go, “Dance, Gopal, dance, dance!” Kṛṣṇa starts dancing. [Laughs.] Then sometimes they say, “Bring that.” And He can’t lift it. Who is omnipotent, He can’t lift something? This is the sweet play of the Sweet Absolute. Only those who are holy one in purpose and hearts. By that, I mean hearts, not some abstract purpose, thing. Hearts, love. The purpose of love is in this sense, oneness, but acintya-bhedābhed, they’re one, yet retain their identity. Otherwise, there’s no possibility of loving exchange. There has to be two.

Cakravartī Ṭhākur is saying the method invented by the Braja-gopī, there’s no superior way to worship the Lord. Ārādhyo bhagavān brajeśa tanaya—who’s the Lord of Vṛndāvan? His tanaya, his son. Brajeśa tanaya tad-dhāma vṛndāvanaṁ—and his land, Vṛndāvan, what is it characterized? Mercy over justice, heart over intellect, where love and affection reigns supreme. So, he can only be captured by love and affection. He’s not impressed with any display of intellect, mental prowess, miracles, yogic siddhis, any such thing. But heart, the power of love and affection, sometimes Guru Mahārāj said, “The greatest thing ever invented.” Aspired to. What is admittedly driving everyone in this world. Searching for love, sweetness, affection. It’s the goal, the target of everyone.

[To be continued]

_{Captured by Kamala Devi Dasi
Edited by Tradish Das}