В 1937 году рано утром Гуру Махарадж покинул этот мир. То была пятница первого января тридцать седьмого года, рано утром. Я находился у его постели с двух до четырех утра, а затем наступила очередь другого человека. Я отправился отдохнуть. Мы вдвоем дежурили в это время. Я отправился в постель, и неожиданно этот джентльмен, который готовил для него, пришел, чтобы разбудить меня. Он сказал: «Быстрей иди, возможно, Прабхупада уходит. Пойдем быстрее!» Я пришел к его постели. Я сам был в постели, но на мне был свитер. Я сразу же вскочил и отправился, но уже не застал его, он оставил тело.
За двадцать четыре часа до этого он позвал меня через того же самого Махараджа и попросил петь «Шри-Рупа-манджари-пада». Это было в четверг рано утром. После полуночи начался новый год согласно григорианскому календарю. Около пяти утра он ушел.
Был организован особый поезд со станции Шелда в Калькутте в Кришнанагар. И все поехали в Кришнанагар. [Там] был подан автобус. Но тело невозможно было поместить в автобус. Некоторые из нас забрались на крышу автобуса, где было сооружено временное приспособление для его тела.
Затем, когда автобус достиг Сварупа-ганджи-гхата (?), было уже темно. Мы все постились, не выпив ни капли воды. Каким-то образом мы пересекли реку Сарасвати, достигли другого берега и понесли его тело на плечах в Майяпур. Там было место, где он жил прежде, до того, как принял санньясу.
Кунджа Бабу, Тиртха Махарадж, предложил, чтобы самадхи было устроено в определенном месте, там, где оно находится сейчас. Мы стали рыть землю, рыли всю ночь. Было темно. Шри Мурти было помещено на асану в сидячей позе с очками. Прекрасный, элегантный образ, настолько чарующий — я видел великого ачарью перед собой! Вершина достоинства — так я видел его. Его тело стали засыпать солью, а затем землей. Земля не могла касаться его тела, только соль. Сначала — соль, затем — земля. Когда соль достигла горла, я отошел. Я не в силах был видеть, как его тело скрывается под солью. Я отошел. Кешава Махарадж и другие были там.
Затем, после того как соль была насыпана, самадхи было устроено, временно была посажена Туласи и возведено ограждение вокруг этого места, мы стали петь песни, подходящие для этого события, — вираха, вираха-санкиртану. Затем были произнесены речи. Я попросил Бхарати Махараджа спеть поэму, написанную Гуру Махараджем в заключение «Анубхашьи» «Чайтанья-чаритамриты», — место, где он упоминает Бхактивинода Тхакура после его ухода.
[шлока]
«Никогда не приходил человек, способный распространять вести о Верховном ради блага мира». Я вспомнил эти слова. Он пришел в мир, чтобы распространять культ Махапрабху. И он готов был сделать все, что угодно, чтобы осуществить эту задачу: распространить наставления Махапрабху, кришна-бхакти, преданность Кришне. Мы никогда не встречали подобную личность прежде. Затем в заключение Васудев Прабху попросил меня спеть «Шри-Рупа-манджари-пада», и я сделал это, поскольку за два дня до этого Прабхупада Сарасвати Тхакур неожиданно захотел слышать эту песню из моих уст. И на этом церемония была завершена.
Затем, конечно, столь многие начали плакать. Плачущие люди обнимали друг друга: «Как же мы будем жить теперь?» Все мы пришли, присоединились, привлеченные его святыми стопами. Теперь он ушел. Как нам жить? Центр интереса всех нас неожиданно исчез. «Как мы будем жить? Как нам жить теперь?» Мы были растеряны. Так или иначе, миссия осталась, и мы постараемся продолжать то, что он начал. Таково было в целом наше убеждение. И с этим убеждением, с этой верой мы продолжим жить.
На следующий день — то была суббота, — некие джентльмены, возможно европейцы, должны были приехать в калькуттский матх. Поэтому кто-то из нас должен был отправиться в Калькутту. И в списке тех, кто должен был поехать, значилось мое имя. Я настолько устал — я не мог двинуться, пошевелиться. Но что поделать? Нужно было ехать. Неповиновение было невозможным.